21 августа в поселке Улкен Алматинской области прошли общественные слушания по вопросу строительства здесь атомной электростанции. В мероприятии приняли участие местные жители, а также журналисты и приезжие активисты, в основном выступавшие против этого строительства. Вполне предсказуемо местные жители выступили за строительство. Для них это шанс развития своего поселка, рабочие места, инвестиции в инфраструктуру и т.д. Кроме того, сам поселок Улкен был создан в середине 1980-ых годов для планируемого строительства здесь электростанции. Поэтому местные не просто были готовы к любому подобному проекту, но и ждали его.
По сути, эта электростанция должна была служить связующим звеном между энергоизбыточным Севером на тот момент Казахской ССР и энергодефицитным Югом. В СССР комплекс Экибастузских тепловых электростанций наряду с гидроэлектростанциями Сибири должен был служить важным источником энергии для развития огромного региона. Считалось, что возможно передавать дешевую энергию на большие расстояния, в том числе в Среднюю Азию. Но все-таки для более надежной работы системы предусматривалось еще построить станцию в Улкене.
В независимом Казахстане в 2000-ых планировали реализовать проект строительства угольной электростанции в том же Улкене с южнокорейскими инвесторами. Тогда уже стало очевидна тенденция к усилению энергодефицита в Южном Казахстане, где бурно развивалась алматинская агломерация. Но в тот момент проект не был реализован. На юге была построена гидроэлектростанция. Компания КЕГОК построила еще одну линию высоковольтной ЛЭП, которая помогла поддерживать переток энергии между Севером и Югом. Так что дешевая энергия с Экибастуза вполне могла поддерживать по-прежнему энергодефицитный Юг.
Так что население Улкена, где проживает всего 1500 человек, уже давно ждет какого-то масштабного строительства, некоторые еще с 1980-ых годов. Поэтому правительство сделало по своему беспроигрышный ход, когда заявило, что именно от жителей Улкена зависит вопрос строительства атомной электростанции. Хотя это выглядит несколько странно, поставить решение такого глобального вопроса в зависимость от мнения жителей маленького поселка. Но если ты стремишься к положительному решению, то тогда все понятно. Потому что с учетом политизированности темы, навряд ли власти могли рассчитывать на успех любой другой формы голосования. Потому что активная часть общественности настроена в целом отрицательно к этой идее.
Кроме того, власти наверняка рассчитывали, что в Улкен никто особенно не поедет, он находится довольно далеко от той же Алматы. Поэтому все можно будет сделать очень формально. Но небольшой скандал из этой истории все-таки получился. Естественно, что от всего произошедшего остался легкий осадок. Сложность ситуации для государства заключается в том, что, если проект строительства АЭС все-таки будет реализован, это будет явно против существенной части общественного мнения в Казахстане, как минимум, активной его части.
Если же в итоге будет выбран проект российской компании Росатом, что выглядит наиболее вероятным, тогда это неизбежно скажется на отношении большой части общества к государству. Но насколько это на самом деле волнует государство, мы не знаем. Но точно известно, что сейчас явно не самое удачное время для принятия такого решения с учетом того, какая сложная сегодня геополитическая ситуация и насколько накалена обстановка. В конце концов решение можно было принять чуть позже и подготовку к этому решению также провести позднее, когда степень накала нынешнего конфликта России с внешним миром несколько снизится. Тогда зачем надо форсировать события?
В этой связи весьма характерно, что 13 июля 2023 года было любопытное выступление руководителя «Самрук-Казына» Нурлана Жакупова. Он высказал определенные сомнения относительно возможности строительства АЭС и заявил, что решение еще не принято. Среди возражений были два самых главных. Первое связано с финансированием в десятки миллиардов долларов и тесно связанный с этим вопрос о будущих тарифах на электроэнергию. Если деньги теоретически у Казахстана есть, можно взять в том же Нацфонде, то с тарифами ситуация сложнее.
3 марта 2023 года директор ТОО «Казахстанские атомные электрические станции» Тимур Жантикин сказал, что себестоимость производства электроэнергии составит в районе 8 американских центов за киловатт. Это примерно 36 тенге по нынешнему курсу. По его словам, в Турции турецкое правительство гарантирует «Росатому» покупку за 12,35 центов (55 тенге) 70% объема производства с первых двух блоков АЭС «Аккую» и 30 % со вторых. Такие гарантии связаны с тем, что Росатом строит станцию в Турции на свои деньги и будет ею управлять.
Понятно, что через 10-15 лет, когда и если АЭС в Казахстане будет построена, цены будут совсем другими. Но расчеты все равно делаются исходя из текущей ситуации. То есть, условные 36 тенге за киловатт надо рассматривать на фоне нынешних примерно 20-22 тенге за киловатт у потребителей при условии расхода до 90 киловатт в месяц. Но 36 тенге за киловатт это без НДС, без расходов на передачу энергии, расходов оператора и т.д. То есть, получается все 50 для потребителя. Это в современной такой гипотетической модели.
На такой случай у Казахстана есть механизм компенсации высоких тарифов на специфические виды производства энергии, например, на солнечную или ветроэнергетику. Государство гарантирует инвесторам сбыт энергии по фиксированной цене (зеленый тариф). Потребитель этого не замечает, потому что зеленый тариф условно разбавляется ценой на электричество с дешевых угольных электростанций. Сегодня в Казахстане около 5% электроэнергии производят за счет возобновляемых источников. При наличии больших объемов производства на угольных станциях эти 5% это не слишком критично. Но если продолжать в том же направлении, то есть, строить еще ветро- и солнечные генераторы, плюс добавить к этому еще и электричество с АЭС, то цену для потребителя будет уже очень сложно балансировать.
В 2022 году представители правительства говорили, что рассчитывают на получение с АЭС к 2035 году 17 млрд. киловатт в час. При этом в том же году в Казахстане было произведено 114 млрд. киловатт. То есть, речь идет примерно о 15% от всего объема сегодняшнего производства. К 2035 году потребление вырастет, по их же оценкам, примерно до 152 млрд. киловатт. Но к этому моменту увеличится еще и количество ветро- и солнечных генераторов. Очень условно, государству придется балансировать тарифы на 20-25% от потребления. Причем делать это придется на фоне движения к углеродной нейтральности.
Хотя пока до этого еще далеко. В 2020 году президент Касым-Жомарт Токаев говорил, что Казахстан стремится достичь этого только к 2060 году. Но тенденция очевидна, на нас будут давить с целью сократить выбросы парниковых газов. В этом смысле строительство АЭС теоретически предоставляет правительству возможность увеличить долю производства энергии, не связанной с углеводородами. Считается, что АЭС не производит парниковых газов, в отличие от угля. Так что можно декларировать движение в сторону углеродной нейтральности.
Еще один важный момент связан с водой для охлаждения конденсаторов турбин атомной станции и вспомогательного оборудования. Поэтому при строительстве АЭС необходим водоем по соседству. В Казахстане с водоемами все сложно. Поэтому, собственно, выбрали Улкен на берегу озера Балхаш. Однако тот же Жакупов 13 июля указывал, что за время строительства вода может уйти на 10 метров. Если это произойдет, то это поставит станцию в трудное положение.
Например, во Франции, где 70% электричества вырабатывается на АЭС, пересыхание рек периодически создает проблемы для их стабильной работы. В Узбекистане были опубликованы расчеты потребностей в воде для АЭС с двумя реакторами, которую собираются строить как раз по российской технологии. Они составили 88 тыс. кубометров воды в год. Характерно, что 24 августа 2023 года Япония начала сбрасывать в океан воду с поврежденной электростанции Фукусима. При этом воду очищают, а потом разбавляют морской водой в объеме 100 к одному, чтобы снизить содержание трития, радиоактивного изотопа водорода. В данном случае вопрос, собственно, не об аварии на Фукусиме, которая произошла в 2011 году из-за цунами. Скорее речь идет о роли воды в системе охлаждения станции, а также в том редком, но все-таки возможном случае, если надо будет ликвидировать последствия.
В этом смысле Балхаш очень уязвим. Он питается главным образом из реки Или, которая сильно мелеет. Но не только из-за изменения климата, хотя из-за этого тоже, а также из-за неурегулированности водного вопроса с Китаем. По мере экономического развития Синьцзяна этой китайской провинции требуется все больше воды, в том числе для орошения. Поэтому все меньше воды приходит на территорию Казахстана в основном по Иртышу, но и по Или тоже.
Балхаш в целом очень активно мелеет в последние годы. Меньше воды, более жаркий климат, большое водное зеркало при сравнительно небольшой глубине, отсюда испарения. В этом смысле поселок Улкен находится на дальнем западном краю Балхаша. Если он будет продолжать мелеть, то именно эта часть будет первым кандидатом на то, чтобы оказаться далеко от воды. Так что, неизвестно, будет ли Балхаш находиться рядом с поселком Улькен в условном 2035, а скорее в 2040 году, когда теоретически может быть построена АЭС. Причем, это справедливо и для второй площадки, которая рассматривалась в Казахстане, в городе Курчатов на берегу реки Иртыш. Здесь вопрос обмеления реки также весьма актуален.
В общем те вопросы, которые 13 июля озвучил глава «Самрук-Казына», несомненно, заслуживают внимания. Тем более, что он никак не мог себе позволить самостоятельность в таком важном вопросе. В рамках бюрократии это попросту невозможно. Однако в августе 2023 года что-то явно изменилось и началось форсирование идеи строительства, которая и привела нас к общественным слушаниям в августе в поселке Улкен. Причем, министерство энергетики уже заявило, что на этих слушаниях решение о строительстве АЭС население поддержало. Соответственно, теперь нет больше препятствий для начала ее строительства.
Главная интрига теперь связана с тем, кому в итоге закажут строительство АЭС. На сегодняшний день у Казахстана есть 4 предложения – Китай, Россия, Франция, Южная Корея. Но фаворита всего два, вернее один – российская компания «Росатом». У нее много конкурентных и условно конкурентных преимуществ. В первую очередь «Росатом» главный партнер «Казатомпрома» в большей части разработки месторождений урана в Казахстане. При общем объеме производства в 22 тыс. тонн в год Казахстан занимает 1-ое место в мире и 45% мирового рынка добычи урана. Российская компания контролирует внушительную долю добычи, что позволяет России выступать в роли одного из основных производителей топлива для АЭС.
Характерно, что в самой России производится только 2700 тонн. Причем, не методом подземного выщелачивания, как в Казахстане, а по старинке шахтным способом. Поэтому казахстанские запасы урана для России имеют критически важный характер. Без них российская добыча урана соответствовала бы объемам того же Нигера (2300 тонн в год), где недавно произошел государственный переворот.
В таком случае урана в России хватало бы только на собственные АЭС, она не смогла бы играть такую важную роль на международном рынке. Напомним, что те же события в Нигере поставили Францию в критическое положение из-за поставок урана для ее АЭС. Во Франции утверждают, что в случае прекращения поставок из Нигера запасов урана хватит только на три года. Во многом с этим связано обострение ситуации вокруг переворота в этой стране. Сюда едут высокопоставленные чиновники из разных стран, например, заместитель госсекретаря Виктория Нуланд. Организация стран Западной Африки ЭКОВАС заявляет о готовности совершить интервенцию. Слишком большое Нигер имеет значение, в том числе в связи с запасами урана. Заметим, что речь идет о 2300 тонн производства в год, всего 10% от того, что производится в Казахстане.
Поэтому контроль над существенной частью производства урана в Казахстане является стратегически важным приоритетом для России. 14 августа 2023 года глава «Росатомпрома» Алексей Лихачев на встрече с президентом России Владимиром Путиным заявил, «хочу поблагодарить за поддержку в приобретении Буденовского месторождения в Казахстане». Речь здесь идет о крупнейшем месторождении в мире с добычей в 6 тыс. тонн урана в год и Степногорском горно-химическом комбинате. По словам Лихачева, это позволило «Росатомпрому» выйти на второе место по запасам урана и на третье место в производстве топлива для АЭС.
Понятно, что для России это очень важное событие, поэтому сообщение о нем сделали максимально публичным. В данном случае некоторая пикантность ситуации связана с тем, что официально «Росатомпром» купил 49% акций у бизнесменов Василия Анисимова и Якова Клебанова за 1,6 млрд. долларов, из которых 350 млн. пошли на выплату налогов. То есть, формально «Казатомпром» все еще владеет этим месторождением с 51 % акций. Но тогда нет смысла утверждать о покупке месторождения, как это сделал Лихачев.
Возможно, российская сторона таким образом стремилась озвучить то, что она де-факто именно она контролирует «Буденовское» и Степногорский комбинат, а не «Казатомпром» с его 51 % акций. В то время как казахстанская сторона старалась это не слишком афишировать. В любом случае это выглядит, как некая форма мягкого, но все же давления на Казахстан. На встрече 14 августа Россия продемонстрировала свои условно лоббистские возможности на высшем уровне. Естественно, что для казахстанских властей это не слишком удобная ситуация, в том числе и в контексте строительства АЭС.
Лихачев благодарит Путина за его поддержку вопроса с «Буденовским» практически накануне принятия решения о строительстве АЭС и выборе компании для этого проекта. Это выглядит, как этакой прозрачный намек. Тем более, что через 8 дней должны были состояться слушания в поселке Улкен. При всей формальности этого мероприятия, все-таки оно обеспечивает государству выход на финальный этап решения вопроса о строительстве АЭС.
Конечно, у «Росатома» есть и всегда были свои весьма немалые лоббистские возможности в Казахстане. Можно, конечно, вспомнить одного из прежних руководителей «Казатомпрома» Владимира Школьника, зять которого параллельно работал в «Росатоме». Можно еще почитать казахстанские масс-медиа за последние годы, где достаточно много очень обстоятельных статей в поддержку идеи строительства АЭС. Акцент обычно делается на неизбежном дефиците электроэнергии, на богатом опыте именно «Росатомпрома» в строительстве и эксплуатации АЭС и т.д.
Кроме того, в Казахстане открыт филиал Московского института национального исследовательского ядерного университета. Он называется МИФИ, по старому советскому названию Московский инженерно-физический институт. Это ключевой институт, где готовят специалистов по ядерной энергии. В СМИ называли цифру в 700 специалистов, вроде бы подготовленных «Росатомпромом». Понятно, что ни у Франции, ни у Южной Кореи, ни у Китая нет таких преимуществ. Если условно объявить тендер и выставить в качестве требования наличие специалистов и базы, то у «Росатомпрома» явно будет здесь существенно больше шансов. Хотя у Китая также есть важное преимущество. Потому что, по большому счету, именно от него зависит, будет ли достаточно в Балхаше воды для АЭС в условном 2040 году.
В целом «Росатомпром» проделал большую подготовительную работу и явно все-таки рассчитывает получить контракт на строительство АЭС. Единственное, что может ему помешать, это возможное усиление санкционного давления со стороны западных стран. В настоящие время компания не находится под санкциями. Потому что от нее зависит стабильная работа целого ряда АЭС в Европе. В Венгрии и Словакии половина всего электричества производится из российского топлива на местной АЭС, в Чехии и Болгарии около трети. Всего в Европе 18 атомных реакторов работает на российском топливе, помимо 4 указанных выше стран реакторы работают еще и в Финляндии.
Очень характерно, что еще до покупки «Буденовского» среди главных экспортеров природного урана в Европу указывались одновременно и Россия (20%), и Казахстан (23%). Кстати, лидером здесь является упомянутый выше Нигер, он поставляет 24%. Напомним, что собственное производство на территории России составляет меньше 3 тыс. тонн урана в год, то есть, речь идет о российском уране казахстанского происхождения. Но здесь надо иметь ввиду, что речь идет именно о природном уране для последующего производства топлива. В то время как на 18 реакторов в Европе «Росатомпром» поставляет уже обогащенный уран в виде топливных стержней. США также ежегодно покупают российское топливо на 1 млрд. долларов. У «Росатомпрома» есть контакты с французской компанией EDF.
Так что слишком многие на Западе заинтересованы в поставках из России природного урана и произведенного из него топлива. Поэтому маловероятно, что против «Росатомпрома» будут введены санкции. Характерно, что в июне 2023 года ядерная энергетика не была включена в 11-ый пакет санкций. Против выступила Венгрия. Тем более, что в августе 2022 года Будапешт принял решение о строительстве 2 новых российских реакторов.
Тем не менее, политика санкций все-таки затрагивает если не сам «Росатомпром», то его сотрудников и некоторые связанные с ним структуры. Показательно, что 28 апреля 2023 года в обзоре операционных результатов деятельности «Казатомпрома» за первый квартал 2023 года подробно описывалась ситуация вокруг санкций против российской атомной промышленности. Это такая правильная бизнес-логика отмечать возможные риски.
К примеру, среди них как раз предложения Германии, Польши, балтийских государств внести российский атомный энергетический сектор в 11-ый пакет санкций ЕС. Но они не были приняты. Но также здесь можно встретить еще и внесение в конгресс 7-ью сенаторами США двухпартийного законопроекта о запрете импорта российского низкообогащенного урана. Можно также указать на введение санкций США против 5 организаций, входящих в «Росатомпром» и одного физического лица. Кроме того, упоминается решение «Большой семерки» сформировать альянс с целью ослабления позиций России на рынке ядерного топлива.
Все это говорит об очень сложной ситуации, которая требует тщательного рассмотрения и, как минимум, ожидания дальнейшего развития событий до их прояснения. С точки зрения бизнеса это было бы вполне логично. Однако, в итоге «Казатомпром» не стал ждать в вопросе продажи «Буденовского» и теперь не ждет по вопросу о строительстве АЭС. Поэтому, скорее всего, он исходит из другой логики, не совсем связанной с бизнесом.
По каким-то причинам, похоже, что государству надо решить вопрос со строительством АЭС очень быстро. Хотя вопрос дефицита энергии пока не критичен. По крайне мере, можно было бы подождать пару лет или хотя бы год. Тем более, что на горизонте 10 или вернее 15 лет это все-таки несущественно. К тому же, мы строим ветро- и солнечные генераторы, а также новые угольные станции. В октябре 2022 года тогдашний руководитель «Самрук-Казына» Алмасамад Саткалиев говорил, что планируется запустить 14 проектов в электроэнергетической отрасли, в том числе новую угольную станцию в Экибастузе.
Если уж говорить о дефиците энергии в Казахстане, то возможно в настоящий момент логично заняться уже существующей инфраструктурой. К примеру, провести модернизацию тех же угольных станций, снизить выбросы вредных веществ, инвестировать в передающие сети. В феврале 2023 года председатель казахстанской электроэнергетической ассоциации Талгат Темирханов говорил о готовности инвесторов строить небольшие угольные электростанции с минимальными выбросами. В общем есть чем заняться.
Сегодня тема АЭС слишком политизирована, даже при том, что теоретически ее строительство может быть вполне оправданно. И в ней слишком много геополитики. По сути, этот вопрос расколол казахстанское общество, по крайней мере, активную его часть. Потому что речь идет уже не собственно об атомной энергии и ее рисках, а, скажем так, об отношении к компании «Росатомпром». Те кто ей симпатизирует, однозначно поддерживают строительство АЭС. Те, кто не симпатизирует, также однозначно выступают против. Достаточно посмотреть соответствующие высказывания в СМИ и социальных сетях. Сегодня это такой маркер. На этом фоне выдавать за победу общественные слушания в поселке Улкен с населением в 1600 человек, как это делает министерство энергетики, как минимум, нелогично. Понятно, что всегда можно навязать итоговое решение.
Безусловно, мы не знаем всей информации. Возможно, атомный вопрос это часть некоей более глобальной игры, в которой есть свои риски, о которых государство не может говорить. Но когда-то этот вопрос все равно окажется на повестке дня. Хотя может быть логика государства заключается в том, чтобы поставить всех перед фактом. Когда строительство начнется, будет поздно, условно говоря, пить Боржоми.
В этой связи стоит вспомнить историю с опытом строительства упомянутой выше турецкой АЭС «Аккую» в провинции Мерсин, которая расположена по соседству с провинцией Анталья. Это интересно с точки зрения условий ее финансирования и сопутствующих обстоятельств. В 2016 году в российских СМИ можно было встретить самые разные оценки относительно этого проекта, в том числе достаточно критические. Хотя «Аккую» уже работает, ее открыли накануне выборов президента в 2023 году и идет строительство дополнительных блоков.
Характерно, что АЭС в Турции финансируется по совершенно уникальному правилу, который не применяется больше нигде в мире. В соглашении указана схема финансирования «строй-владей-эксплуатируй». То есть, Россия должна строить станцию, эксплуатировать ее и ликвидировать последствия от ее работы, в частности, утилизировать отходы и топливо (ОЯТ, облученное ядерное топливо). Для Турции экономически это выгодно. К тому же, в 2022 году Россия передала Турции 15 млрд. долларов в рамках проекта строительства АЭС. Это было немного странное решение, если Россия строит все сама и финансирует соответственно.
Злые языки говорили, что таким образом Москва поддержала президента Турции Реджеп Тайип Эрдогана. В условиях экономического кризиса в Турции ему были нужны деньги, а Россия не хотела рисковать возможным поражением Эрдогана на выборах 2023 года. Потому что это могло привести к ухудшению ее позиций в Турции по целому спектру моментов. Если бы к власти пришел прозападный политик, то многие проекты и отношения в целом оказались бы под вопросом.
Но главная проблема была в области обеспечения безопасности. В России существует развитая система защиты АЭС от внешних угроз. Это предусматривает допуск секретности, наличие специализированной охраны, деятельность спецслужб для проверки как работников станции, так и окружающей территории. Над территорией станции запрещен пролет гражданских самолетов. В контексте «Аккую» шли дискуссии о размещении на территории Турции специализированных военных подразделений.
Злые языки говорили, что российская сторона якобы настаивала на собственном ПВО. Турция на это не могла пойти, но компромисс был, судя по всему, найден. В итоге Турция купила у России комплекс ПВО С-400, который был поставлен в 2019 году. Правда это привело к потере контракта на поставку американского самолета пятого поколения F-35. Но Эрдоган на это пошел.
Почему все это интересно в контексте возможного проекта по строительству АЭС в Улкен на Балхаше. Потому что все указанные вопросы в принципе также могут стоять на повестке дня. Если контракт получит «Росатом», то он должен поставить вопросы обеспечения безопасности АЭС.
В этой связи может быть интересна локация, которую занимает Улкен. В 126 км. от него на север по берегу Балхаша находится Приозерск. Здесь расположен центр управления российским военным полигоном «Сары-Шаган», который находится в аренде. Здесь есть небольшой российский гарнизон. В 15 километрах от него расположен военный аэродром «Камбала». Через Приозерск проходит трасса Алматы-Екатеринбург. Теоретически отсюда может осуществлять обеспечение безопасности АЭС в Улкене.
Для «Росатома» это может быть удобно. Тем более, если допустить, что завтра нам скажут, что финансировать строительство АЭС будут по турецкому сценарию и Казахстану это ничего не будет стоить. В то же время более логично, если для финансирования Россия предоставит нам кредит под 3% годовых, как это происходило в аналогичных случаях строительства российских АЭС в других странах. Понятно, что хотя Казахстан в принципе может выделить 10 млрд. долларов на строительство АЭС, но кредит или принцип «строй-владей-эксплуатируй» выглядят более привлекательным. Обществу это можно представить как серьезное достижение.
Конечно, сложно сказать, чем вся эта история закончится. Правительство должно определиться с компанией-подрядчиком и утвердить схему финансирования. В данном случае всякое может еще случится. Например, если уж жители Улкена дали свое добро на строительство АЭС и если учитывать возможное отсутствие воды в западном Балхаше к 2040 году, то может быть тогда лучше пригласить китайскую компанию. В этом случае можно было бы обусловить это принятием китайской стороной обязательств не забирать много воды из Или и Иртыша и не допустить обмеления Балхаша и того же Иртыша. В условиях глобального потепления брать на себя такие обязательства непросто, но можно попробовать. Все равно непонятно, что вообще будет в этом 2040 году.