В начале августа ситуация в Афганистане резко изменилась. За несколько дней движение Талибан добилось весьма впечатляющих успехов и заняло целый ряд провинциальных центров. 6 августа талибы захватили административный центр провинции Нимруз на юго-западе около иранской границы. Затем пали целый ряд городов на севере Афганистана – столицы провинций Саманган, Джаузджан, Тахар, Кундуз, Баглан. 11 августа поступило сообщение о захвате талибами центра провинции Бадахшан на таджикской границе. Пока держится центр провинции Балх город Мазари-Шариф, если он падет, тогда Кабул будет отрезан от северного маршрута.
Такие успехи талибов выглядят особенно поразительно в связи с тем, что все упомянутые выше провинции на севере Афганистана населены национальными меньшинствами – узбеками, таджиками, хазарейцами. Только в провинции Кундуз есть большая пуштунская община, составляющая до трети населения. Единственная населенная пуштунами провинция из захваченных талибами за последние несколько дней это Фарах, расположенная к югу от Герата. В провинции Нимруз проживают главным образом белуджи.
То есть, получается, что изначально преимущественно пуштунское движение Талибан добилось успехов в районах проживания национальных меньшинств. В то время как в собственно пуштунских провинциях им не удается пока добиться преимущества.
Успехи талибов выглядят еще более необычными, если учесть, что национальные меньшинства Афганистана за последнее время не раз демонстрировали свою готовность к сопротивлению. Именно они составляли основу тех весьма многочисленных демонстраций вооруженных ополченцев, которые можно было наблюдать по всем новостным каналам. Кроме того, прежние лидеры организаций национальных меньшинств таджик Исмаил-хан в Герате, узбек Абдул Рашид Дустум в Самангане, таджик Салахуддин Раббани в Бадахшане призывали к мобилизации и говорили о готовности сражаться с талибами. А еще было много других полевых командиров, тот же таджик Атта Мохаммад Нур из Балха.
С учетом опыта сорокалетней войны в Афганистане в этой стране очень много вооруженных людей, многие из которых 20 лет назад воевали с Талибан в составе Северного антиталибского альянса. В любом случае это десятки тысяч весьма мотивированных бойцов, которые в происходящей сейчас войне стоят больше, чем правительственные войска. Для того, чтобы справиться с такой массой вооруженных людей нужна целая армия или не меньшая масса ополченцев.
С учетом того, что талибы больше воспринимаются как пуштунское движение, значит, это должна быть милиция в основном из пуштунов. Тогда они должны были прийти с юга, на севере значительное число пуштунов есть только в Кундузе. Почему же тогда северные провинции стали так быстро капитулировать перед Талибан? Или это были вовсе не пуштуны, а может быть там и не было целой армии талибов, может быть речь идет о силах местного происхождения?
Наверное, с этим вопросом связана самая большая интрига последних событий в Афганистане. Никто не думал, что успехи талибов будут связаны именно с северной частью страны. Напротив, все ожидали, что они будут прорываться к Кабулу с юга, как это происходило в середине 1990-ых годов.
Тем более, что высказывалось много подозрений относительно поддержки Пакистаном движения Талибан вплоть до отправки боевиков из пограничных районов, населенных пакистанскими пуштунами. Между прочим, даже захват провинции Нимруз 6 августа вполне соответствовал этому сценарию. Потому что она граничила с Пакистаном и была населена белуджами, которые также проживают в соседней пакистанской провинции Белуджистан.
Но талибы не смогли пока захватить Кандагар и Гильменд. Эти две провинции, населенные преимущественно пуштунами из племени дуррани, последние 20 лет ориентировались на дурранийскую элиту в Кабуле, главным образом на семью экс-президента Афганистана Хамида Карзая. Именно пуштуны-дуррани в истеблишменте Афганистана традиционно находятся в сложных отношениях с Пакистаном.
Для них важен вопрос линии Дюранда, по которой проходит граница между Афганистаном и Пакистаном. Поэтому пакистанская элита так же традиционно стремится иметь подконтрольное себе правительство в Афганистане. В 1990-ых годах это и было одной из важных причин создания движения Талибан.
После свержения талибов в Афганистане фактически заново возник афганский истеблишмент. В страну вернулось большое число эмигрантов, включая нынешнего президента Ашрафа Гани и прежнего Хамида Карзая, которые заново сформулировали государственную идею Афганистана с уклоном в пуштунские интересы. Для полевых командиров из 1990-ых годов это было бы невозможно.
Теперь и светские, и религиозные пуштуны в правительстве Афганистана вместе с представителями национальных меньшинств призывают талибов создать единое правительство на республиканских принципах. Талибы ведут переговоры, но хотят организовать эмират. Это создает тупиковую ситуацию.
Но в обычных условиях им все-таки пришлось бы договариваться. При том, что в афганской армии все еще много военных, которых может поддержать многочисленная милиция. То есть, после ухода США внутри Афганистана возникала не просто тупиковая ситуация, а скорее патовая. Тем более, что основные внешние игроки хотели бы избежать войны в Афганистане, которая потребовала их поддержки, как это было в 1990-ых годах.
Соответственно, все заинтересованные лица полагали, что события будут развиваться вокруг поиска компромисса. Когда талибы начали свое первое наступление после ухода американцев, ситуацию удалось стабилизировать. Афганская правительственная армия явно сосредоточила свои усилия на защите ключевых пунктов для обороны. Это были столица Кабул и главные провинции на юге и на западе. На юге Кандагар, Гильменд, на юго-востоке Нангархар, Логар, Лагман, Заболь и другие.
Север Афганистана в такой конфигурации должны были защищать местные силы. Тот же Салахуддин Раббани теоретически должен был взять под контроль свою родную провинцию Бадахшан. Соответственно, Абдул Рашид Дустум провинции Саманган, Джаузджан, а Атта Мохаммад Нур провинцию Балх. Тем более, что известная история с вытеснением талибами афганских пограничников и солдат правительственных войск в Таджикистан и Узбекистан, скорее всего, имела отношение к этническим пуштунам.
В последние годы правительство Ашрафа Гани усиливало представительство пуштунов в непуштунских районах. Ранее при президенте Хамиде Карзае напротив афганская армия в южных пуштунских районах состояла главным образом из национальных меньшинств.
Но получается, что национальные меньшинства не справились с обороной Севера. Большой вопрос – не смогли или не захотели? Сложность ситуации заключается в том, что в афганской истории последних 40 лет было много случаев смены линии фронта. Тот же Абдул Рашид Дустум менял союзников несколько раз. В 1992 году именно он выступил против правительства Наджибуллы и предопределил его падение. Потому что потеря Севера означает резкое ослабление позиций любого правительства в Кабуле.
Можно предположить, что талибы или пакистанцы, если допустить, что они стоят за ними, решили попытаться радикально изменить ситуацию в свою пользу. Почему важны пакистанцы, потому что только они могли бы настолько усилить талибов, чтобы те добились таких успехов. Причем, речь идет не столько о военной составляющей. Хотя можно допустить, что на Север перебросили какое-то количество боевиков. Но большую роль могла бы сыграть тайная дипломатия. В афганской политике в 1990-ые годы это было частое явление. Почему бы не допустить, что что-то похожее происходит и сейчас.
Конечно, вполне возможно, что талибы уже добились перелома в войне. Все-таки Север играет ключевую роль для устойчивости любой антиталибской игры в Афганистане. Если завтра падет Мазари-Шариф, то вопрос с Севером будет закрыт. К северу от Кабула останется только Панджшер, но в нем сегодня нет такого несгибаемого командира, каким был легендарный Ахмад Шах Масуд.
Но все-таки было бы упрощением полагать, что остальные внешние силы будут спокойно смотреть на перспективу прихода к власти движения Талибан. Хотя талибы сегодня вполне себе рукопожаты в столицах ведущих государств, но все же очевидно, что кто-то прямо сейчас нарушает правила игры и достигнутые ранее договоренности.
В любом случае все станет ясно в ближайшие дни. В военном плане правительство должно будет или отвоевать Север, что для правительственной армии невозможно без участия местной милиции из национальных меньшинств, или разрешить это сделать самим местным. Так что все определится, когда станет ясно, будут ли таджики и узбеки воевать за северные территории или это уже невозможно.
Если же талибы все-таки добьются решающего успеха, то надо будет посмотреть, что тогда будет происходить с проектами строительства транспортных коридоров через Афганистан, которые заявили Пакистан, Узбекистан, Туркменистан, что будет с китайскими проектами в Афганистане. Так или иначе, но Афганистан по-прежнему способен удивлять, правда, в не самом лучшем смысле этого слова.