3-5 августа в Астане проходил весьма представительный казахстанско-афганский деловой форум. Для участия в нем из Афганистана прибыло около 200 человек. Среди них были официальные представители нынешних афганских властей, включая министра промышленности и торговли Альхаджи Нураддина Азизи, а также многие бизнесмены. Без сомнения, это очень представительная делегация. Она отражает весьма значительную заинтересованность афганской стороны в торгово-экономических отношениях с Казахстаном. Но точно также это демонстрирует и серьезную заинтересованность казахстанской стороны в деловых контактах с Афганистаном.
Собственно, об этом много говорилось накануне и во время этого мероприятия. Вице-премьер и министр торговли интеграции Серик Жумагарин заявлял о намерении сторон увеличить торговлю между двумя странами с 1 млрд. до 3 млрд. долларов. 3 августа сообщалось о том, что во время форума казахстанские предприниматели подписали соглашения на сумму 190 млн. долларов. Кроме того, в Казахстане говорили о планах выйти через Афганистан на рынки Южной Азии, в Пакистан и Индию. В частности, утверждалось, что уже достигнуты договоренности о транзите в Пакистан.
В общем интерес обеих сторон был вполне очевиден. Казахстану нужны рынки сбыта для его продукции, в первую очередь зерна и муки. Но также Казахстан хотел бы выйти на рынки Южной Азии. При этом он мог бы выступить также в роли транзитной страны в случае налаживания надежного транзита грузов через Афганистан. Это позволило бы реализовать старую идею Казахстана оказаться в центре транспортных потоков в континентальной Евразии.
Немаловажно также, что такое развитие торговых отнощений Казахстана с Афганистаном определенно усиливает казахстанские позиции в международных отношениях. В Астане всегда могут сказать, что таким образом помогают избежать гуманитарного кризиса в Афганистане. В этой стране по данным ООН до 24 млн. из 36 млн. человек испытывают проблемы с продовольствием и до 6 млн. находятся на грани голода. Естественно, что в такой ситуации поставки казахстанского продовольствия имеют критически важный характер. И это серьезный аргумент для позиционирования Казахстана в системе международных отношений.
К примеру, если бы поставки продовольствия из Казахстана в Афганистан, как минимум, остались бы на прежнем уровне, до момента прихода талибов к власти, эта страна уже столкнулась бы с серьезным продовольственным кризисом. Очевидно, что это привело бы к увеличению потоков беженцев, которые направились бы главным образом по традиционным маршрутам в Иран и Пакистан.
При этом в Пакистане и так тяжелая экономическая и гуманитарная ситуация после прошлогоднего катастрофического наводнения. В то время как в Иране еще не отошли от последствий массовых протестов, которые проходили на фоне сложной ситуации в экономике. Кроме того, из Ирана афганские беженцы могут направиться в Турцию, а оттуда недалеко и Европа. Понятно, что не все из них могут дойти до границ Евросоюза, но даже небольшой процент может создать серьезные трудности.
В 2021 году Казахстан экспортировал в Афганистан товаров на 600 млн. долларов. В 2022 году уже на 1 млрд. долларов. Собственно, это одностороннее движение, потому что импорт из Афганистана носит мизерный характер. Но самый тонкий момент во всей этой ситуации заключается в том, что совершенно непонятно, как весь этот экспорт оплачивается?
С одной стороны, после прихода талибов к власти прекратилось финансирование афганского правительства со стороны США и международного сообщества. Кроме того, они перестали тратить деньги на содержание своих контингентов в этой стране и реализацию различных программ. Это оставило большое число людей без работы, а экономику без внешнего финансирования. Собственно, в Афганистане сегодня фактически нет денег, по крайней мере, их очень мало.
С другой стороны, Афганистан находится под санкциями США. Это фактически парализует работу его банков. Кроме того, США заморозили резервы местного центрального банка на сумму около 7 млрд. долларов. Поэтому международные организации часто используют наличные для финансирования своих немногих гуманитарных проектов. К примеру, один из международных чиновников жаловался, что для обеспечения только одной проводки сравнительно небольших денежных средств в Афганистан ему требуется задействовать 45-50 человек.
Такая ситуация связана с тем, что Талибан до сих пор никем не официально признан. Во многом это связано с требованиями международного сообщества создать инклюзивное правительство и не препятствовать образованию для девочек и женщин. Инклюзивное правительство предполагает не просто включение в его состав представителей разных этнических и религиозных групп, но их реальное представительство. То есть, чтобы, например, афганские таджики (около 25% населения) были представлены не только парой министров, а афганские узбеки (10 %) заместителем премьер-министра правительства Талибан Абдул Саламом Ханафи. Хотя механизм такого представительства не совсем понятен с учетом того, что Талибан отказывается от любых выборов и он остается преимущественно пуштунской организацией.
С образованием для девочек и женщин ситуация вообще тупиковая. Талибан достаточно жестко ограничивает их возможности получать образование и работать. Для современного мира это выглядит, мягко говоря, неприемлемо.
Только два этих момента делают вопрос международного признания Талибан весьма проблематичным. Но в то же время взаимодействовать с ним необходимо, в том числе для того, чтобы, как минимум, не допустить гуманитарного кризиса и потока беженцев.
Но есть также серьезный момент, связанный со строительством транспортных коридоров через Афганистан между Центральной и Южной Азиями. Помимо большого экономического значения для стран из обеих этих частей Азии это важно также для экономической стабилизации ситуации в Афганистане. Доходы от транзита грузов должны обеспечить относительную стабильность положения этой страны.
Так что интрига вокруг Афганистана сохраняется, многие страны должны заниматься проблемами этой страны. При этом в последние месяцы происходит ситуация меняется очень быстро. Так, 4 июля 2023 года в состав Шанхайской организации сотрудничества был принят Иран. После этого Афганистан со всех сторон окружен членами этой организации. Естественно, что, по сути, теперь это выглядит как зона ответственности ШОС.
Кроме того, 30-31 июля 2023 года в Катаре прошли первые официальные переговоры США и делегации Талибан. Причем, американскую делегацию возглавлял не только спецпредставитель Томас Уэст, но и спецпосланник по вопросам прав женщин и девочек в Афганистане Рина Амири. Собственно, сам факт участия талибов в переговорах с США, в которых присутствует этническая афганка Амири в статусе спецпосланника по правам женщин, говорит о многом.
Делегацию Талибан в Катаре возглавлял министр иностранных дел Амир Хан Муттаки. По его словам, талибы попросили США снять санкции и разморозить активы страны. Кроме того, Муттаки заявил, что Талибан не позволит какой-то группе использовать Афганистан против других стран, включая США. В свою очередь американцы согласились рассмотреть вопрос о создании специального фонда, куда они могли бы разместить часть средств из замороженных афганских активов. Речь идет о 3,5 млрд. долларов. Очевидно, что они предназначены в первую очередь для закупок критически важного продовольствия.
Понятно, что США сразу не снимут санкции и не разморозят активы. Но все-таки ситуация вокруг Афганистана понемногу меняется. Талибан явно должен учитывать наметившиеся тенденции. Например, положение шиитов в Афганистане, хазарейцев и чараймаков, это теперь вопрос не только его отношений с Ираном, но также еще и ШОС, в который входит и Пакистан. В то же время за всем этим стоит Китай, который заинтересован в общей стабилизации ситуации в регионе.
Так что в этой ситуации бизнес-форум с Афганистаном в Астане прошел вполне в русле основных тенденций. Когда вице-премьер Жумангарин говорил о росте торговли с 1 до 3 млрд. долларов в год, он имел в виду, в том числе и возможности снятия санкций и выделения в перспективе замороженных средств для финансирования продовольственных закупок. Потому что иначе не совсем понятно, как и за счет чего Афганистан будет осуществлять такие масштабные закупки в Казахстане.
Если же говорить о том, каким образом осуществлялась торговля между Казахстаном и Афганистаном в последние два года после прихода талибов к власти и приостановки международных операций банков этой страны, то можно сделать предположение. Конечно, всегда есть возможности традиционных для Востока торговых сетей. Можно вспомнить распространенную в исламском мире систему хавала. По сути, это неформальные переводы денежных средств через торговые сети. Никто не отменял наличные, если даже международные организации могут использовать их для своей работы в Афганистане.
Но рост торговли с 600 млн. долларов в 2021 году до 1 млрд. долларов в 2022 году никакими наличными не покроешь. К тому же, здесь необходимы экспортные контракты, они должны проходить через те же казахстанские банки. Можно предположить, что финансирование экспорта продовольствия из Казахстана в Афганистан могут поддерживать, например, международные организации. За последние два года многие выделяли средства для помощи Афганистану, но отправлять деньги Талибан для них невозможно из-за банковских ограничений и нежелания хотя бы отчасти финансировать его деятельность. В то время, как закупить продовольствие в Казахстане и затем уже отправить его в Афганистан вполне возможно.
Но это, конечно, только предположение. В любом случае Казахстан действует в рамках условной стратегии win-win, когда всем удобно и все в общем-то в плюсе. Конечно, было бы трудно представить такой бизнес-форум где-нибудь в западных странах. Но Казахстан в принципе может себе это позволить. Хотя движение Талибан в настоящий момент все еще запрещено в Казахстане. Но Афганистану нужны поставки товаров, а Казахстану рынки сбыта. Ничего личного, только бизнес.
Помимо этого, присутствуют еще и казахстанские интересы в очень сложной системе международных отношений вокруг Афганистана. В данном случае они идут как бы бонусом. При этом вице-премьер Жумангарин сделал необходимую политкорректную оговорку, что Казахстан «выступает за становление Афганистана в качестве независимого, нейтрального, единого, мирного, демократического и процветающего государства». Такое заявление носит достаточно дежурный характер и находится в русле общих установок международного сообщества, но все-таки real-politic сегодня явно имеет гораздо большое значение.