В настоящий момент вокруг российско-украинской войны осуществляется очень сложное маневрирование на самых разных направлениях, а также уровнях внутренней и внешней политики. С одной стороны, появляется много самой разной информации относительно перспектив этой войны или отсутствия таковых. С другой стороны, в характере военных действий в последние месяцы также происходит довольно много перемен, от которых зависят те же перспективы. В целом ситуация весьма неопределенная и оставляет много вопросов.
Например, насколько устойчива украинская оборона в условиях продолжающегося российского наступления? Сможет ли Украина справиться в случае, если не получит оружия и боеприпасов от США, где до сих пор идет внутриполитическая борьба вокруг финансирования Украины, Израиля и Тайваня? Будет ли Украине достаточно поставок из Европы и имеющегося внутреннего производства? Сможет ли Украина мобилизовать достаточно солдат, чтобы укрепить свою оборону в ситуации, когда Россия может призвать до 300 тыс. солдат к началу июня, как об этом 6 апреля сказал президент Владимир Зеленский и перейти в наступление?
В этой связи характерно, что 3 апреля в американском издании Politico с ссылкой на анонимных украинских военных написали, что оборона может обрушиться в случае начала летом нового масштабного российского наступления. Возникает вопрос, можно ли такие публикации считать формой давления на официальный Киев, который всегда говорит о том, что не готов идти на переговоры без решения главной задачи – выхода на границы 1991 года?
Тогда возникает другой вопрос, насколько вероятен сценарий, о котором 5 апреля написала итальянская газета La Repubblica? Журналисты издания предположили, что возможен вариант вступления Украины в НАТО в обмен на признание ее оккупированных территорий частью России. Они провели аналогию с разделом Германии после второй мировой войны, когда восточная часть перешла под контроль СССР, а западная вошла в НАТО и ее оборона была укреплена членами этого альянса. Кроме того, среди аргументов также было ожидание возможной победы Дональда Трампа на выборах в ноябре. Высока вероятность, что как раз для него такой вариант размена территории в духе холодной войны может быть вполне логичным вариантом.
При этом, если Украина не согласиться с таким сценарием, то могут ли тогда США и Европа оказывать в кулуарах давление на украинское руководство. В частности, 31 марта президент Зеленский в интервью The Washington Post сказал, что «реакция США на это (удары украинских беспилотников по российским нефтеперерабатывающим заводам) не была положительной». С одной стороны, это дает возможность тем же США заявлять, что они не поддерживают такие решения Украины. Это имеет значение с точки зрения нежелания дальнейшего ухудшения их отношений с Россией. С другой стороны, это в какой-то мере также отражает имеющиеся противоречия между США и Украиной.
Здесь можно привести аналогию с развитием отношений США и Израиля из-за сектора Газа. После гибели здесь вследствие ударов израильской армии ряда иностранных работников гуманитарной организации, включая одного американца, американский президент Джо Байден 4 апреля разговаривал с премьер-министром Беньямином Нетаньяху. Госсекретарь США Энтони Блинкен после этого разговора заявил, что «если мы не увидим тех изменений, которые нам нужно увидеть, то произойдут изменения в нашей собственной политике».
Очевидно, что инцидент с гибелью работников гуманитарной организации в Газе был поводом оказать давление на власти Израиля. Но также понятно, что США будут продолжать его поддерживать, в том числе поставками вооружений, но одновременно хотят подтолкнуть к более прагматичным решениям. В частности, 5-6 апреля обе страны провели подготовку своих сил на случай удара со стороны Ирана в ответ на гибель высокопоставленных офицеров иранских спецслужб в Сирии от удара израильской авиации.
Собственно, в действиях Вашингтона вполне возможна подобная логика и в отношении Украины. Потому что на уровне большой геополитики всегда преобладает прагматический подход, в котором есть место, в том числе договоренностям и сделкам. В то время, как политика официальных украинских властей сегодня исходит из более жесткого подхода к этому конфликту. В самом общем смысле они хотят общего поражения России, как минимум, победить ее армию на поле боя и вернуть все занятые территории. Но с прагматической точки зрения тех же американцев более важно не дать России победить. Тем более, что после завершения войны или даже только ее заморозки останутся все санкции против России, что не очень выгодно с точки зрения интересов ее экономики.
В таком ракурсе любые предполагаемые договоренности, как и заморозка конфликта, воспринимаются в Киеве, как невозможность добиться заявленных целей. Естественно, что такое же отношение и к возможному сценарию обмена украинских территорий на членство в НАТО. Для Киева это очевидно неприемлемо. В то время как для США это может рассматриваться как вполне прагматичный подход. К примеру, в том же Израиле власти хотят полного разгрома «Хамас» и готовы согласиться с тем, что это приведет к гуманитарной катастрофе для мирных граждан сектора Газы. Но для США важны отношения с арабским миром в целом. Если же смотреть на ситуацию в частности, то для администрации Байдена накануне предстоящих выборов имеют значение голоса мусульман и лево-ориентированных избирателей.
Собственно, и в отношении Украины при всей соответствующей риторике США и Запад в целом исходят из более глобальных и прагматических подходов, что не может не беспокоить украинские власти, у которых, естественно другое отношение к происходящему. Между тем, появляется все больше сигналов о том, что большие страны хотят, если не завершить этот конфликт, то, как минимум, его заморозить.
В этом контексте стоит рассматривать и все сделанные утечки информации, вроде сделки по обмену территорий на членство в НАТО. Понятно, что все это несерьезно. Но это делается не ради реального результата, а чтобы оказать давление на несговорчивого партнера. Очень показательно, что 4 апреля во время беседы министров обороны России и Франции Сергея Шойгу и Себастьяна Лекорню, который по версии французов был довольно «грубым», российский министр неожиданно упомянул Стамбульские соглашения 2022 года. Хотя ранее в России говорили, что их условия уже не актуальны.
В этом смысле очень интересно, что в конце февраля 2024 года в газете «The Wall Street Journal» как раз и был опубликован проект соглашения между Россией и Украиной по итогам переговоров в Стамбуле в апреле 2022 года. Казалось бы, зачем, собственно, публиковать этот документ именно сейчас? Это уже история и должна быть интересна именно в этом контексте. При этом ни Украина, ни Россия не публиковали этот документ после провала переговоров. У них тогда не было в этом особой заинтересованности. Для Украины потому, что ее представители вообще договаривались о крайне невыгодных условиях. Для России потому, что они были готовы прекратить войну и даже согласиться обсуждать статус ДНР и ЛНР.
Согласно этому документу Украина должна была навсегда сохранить нейтральный статус, то есть никогда не вступать в НАТО, русский язык должен был применяться в официальном обороте наряду с украинским. При этом Крым должен был остаться под контролем России, но Украина формально могла не соглашаться с признанием этого факта. Статус тех территорий Донецкой и Луганской областей, которые были неподконтрольны Украине на момент до начала войны в феврале 2022 года, должен был обсуждаться президентами двух стран в ходе личных переговоров. Все остальные занятые территории Украины российские войска должны были оставить.
В этом документе интересно, собственно, даже не вполне понятное стремление Москвы сделать невозможным вступление Украины в НАТО и укрепить позиции русского языка. Самым любопытным является дискуссия о количестве вооруженных сил, которые согласно этому соглашению позволялось иметь Украине. Безусловно, сам факт таких ограничений уже является важным признаком потери государственного суверенитета. Москва якобы настаивала на 85 тыс. солдат, 342 танках и 519 орудиях. Кроме того, запрещалось любое иностранное вооружение. В свою очередь Киев вроде бы требовал оставить ему 250 тыс. солдат, 800 танков и 1900 орудий.
Характерно, что эта дискуссия, если она на самом деле имела место, очень напоминает отношения украинских казаков с Польшей во время Богдана Хмельницкого в XVII веке. Тогда Польша предоставляла части казаков на границе со степями Причерноморья статус реестровых. В обмен на пограничную службу они получали некоторое самоуправление, освобождение от налогов, право на землю и отчасти денежное и продовольственное содержание. Но обычно оно не выплачивалось, взамен казаки свободно распоряжались землей на границе и не платили налогов. В условиях Польши XVII века это было очень выгодно. Поэтому желающих было очень много, зависимые крестьяне бежали на границу, чтобы уйти от эксплуатации.
Первоначально реестровых казаков было 6-8 тыс. Во время восстаний против польской власти местное православное население требовало расширения числа реестровых казаков. На фоне побед казаков по Зборовскому миру 1649 года между Речью Посполитой и Богданом Хмельницким реестр был определен в 40 тыс. После их поражения под Берестечком в 1651 году он был снижен до 20 тыс. В связи с тем, что к казакам примкнуло много восставших крестьян, естественно, что реестра для всех не хватило. При подписании договора с Московским государством в Переяславе в 1654 году реестр был повышен до 60 тыс. казаков. Но в связи с фактической автономией Гетманщины он никогда не велся.
По сути, соглашение от 15 апреля 2022 года, если оно действительно обсуждалось, фактически возвращало нас в эпоху реестровых казаков. Тогда Украина, вернее украинские казаки, спорили о количестве разрешенных им вооруженных сил с соседним более могущественным государством, в тот раз с Польшей.
Если в конце февраля 2024 года «The Wall Street Journal» публикует этот интересный документ, а в начале апреля того же года, российский министр обороны упоминает о нем, это позволяет говорить практически о диалоге или хотя бы о его отражении в публичном пространстве, если он носит закрытый характер. Причем, в этом диалоге явно активно участвуют и влиятельные посредники. В первую очередь это Китай и Турция.
Возможно, что президент Турции Реджеп Тайып Эрдоган поэтому настолько спокойно воспринял поражение своей партии на муниципальных выборах, потому что теперь сосредоточен на внешней политике. Здесь Турция традиционно играет важную роль в отношениях России и Украины, можно вспомнить те же Стамбульские соглашения, а также зерновую сделку.
4 апреля 2024 года пресс-секретарь министерства иностранных дел Китая Ван Вэньбинь при ответе на вопрос об Украине заявил, что «в политическом урегулировании не должно быть победителей и проигравших». Позиция Китая в свое время была выражена в плане из 12 пунктов, опубликованном 23 февраля 2023 года. Хотя в нем было много декларативных моментов, но в нескольких пунктах позиция Китая была вполне четко выраженной.
В первом пункте он заявлял «об уважении суверенитета, гарантии независимости и территориальной целостности всех стран». То есть, основой переговоров должен был стать отказ от аннексий. В то же время в третьем пункте предусматривалось прекращение огня. Согласно четвертому пункту должны были начаться мирные переговоры. По сути, это означало заморозку конфликта. Если формально признается территориальная целостность Украины, при этом прекращаются боевые действия и начинаются переговоры, то это как раз и есть корейский сценарий 1953 года. Стороны остаются при своих, но больше не воюют. Переговоры же можно вести бесконечно. К примеру, корейский конфликт до сих пор официально не закончился.
В Пекине явно знают, о чем говорят, потому что Китай был активным участником тех событий. На завершающем этапе войны в Корее «китайские добровольцы» составляли до 80% вооруженных сил со стороны Северной Кореи. Тогда события развивались стремительно. 5 марта в СССР скончался Иосиф Сталин. 28 марта премьер-министр Северной Кореи Ким Ир Сен и командующий китайских добровольцев Пэн Дэхуэй согласились на переговоры о перемирии и обмене пленными. Президент Южной Кореи Ли Сын Ман категорически отказался участвовать в переговорах, которые предусматривали фактический раздел страны и отказ от северных территорий. В ответ США пригрозили вывести войска. Под давлением американцев Ли Сын Ман уступил. 27 июля 1953 года перемирие было подписано в Паньмыньчжоне. Граница была проведена по линии фронта. При этом между Северной и Южной Кореями до сих пор нет мирного договора.
Характерно, что в марте 2023 года президент России Владимир Путин после встречи с председателем Китая Си Цзиньпином заявил, что «многие пункты китайского мирного плана могут быть взяты за основу для мирного урегулирования конфликта на Украине в будущем, когда к этому будут готовы Запад и Украина». Отметим, что в Украине законодательно запретили любые переговоры с Россией, что все время подчеркивается российскими представителями, как главное препятствие к поиску мирного урегулирования.
Конечно, российский президент рассчитывал на еще один пункт в китайском плане, который предусматривал одностороннее снятие санкций. Но понятно, что это нереализуемо. Если война остановится, то возможное снятие санкций будет предметом переговоров, которые могут идти очень долго. В обмен на их снятие Запад может потребовать как раз уступок территорий.
В данной ситуации перед Россией также стоит много вопросов в связи с продолжающейся войной. Хотя ей, несомненно, принадлежит военная инициатива, но у нее нет стратегических перспектив продолжения войны. Медленное продавливание украинской обороны в условиях позиционной войны явно не может обеспечить перелом в войне. Даже если сейчас Украине не хватает солдат, вооружений и боеприпасов, очевидно, что так будет не всегда. Запад в любом случае не даст ей проиграть. Может быть они не предоставят столько оружия, сколько нужно для наступления с целью отбить занятые Россией территории, но совершенно точно его будет достаточно для обороны.
В целом на данном этапе войны у России есть тактическое преимущество. Это связано с явным превосходством в вооружениях. В то время как на положении Украины сказывается ее зависимость от поставок оружия из-за границы. Они сократились главным образом в связи с тем, что конгресс США в силу внутренних противоречий не может решить вопрос о финансировании Украины в размере 60 млрд. Поэтому в 2024 году поставки американского оружия из США в Украину резко сократились. Кроме того, в Европе не смогли выполнить планы по производству 1 млн. штук калибром 155-мм снарядов для их поставки Украине к марту 2024 года.
В марте представители Украины говорили, что на фронте российская армия делает 6 выстрелов из артиллерийских орудий против 1 выстрела у украинцев. Западные СМИ писали, что сегодня Россия может производить от 2,5 до 3,5 млн. снарядов в год. В то же время в конце февраля министр обороны Южной Кореи Син Вон Сик говорил, что Северная Корея поставила в Россию около 3 млн. снарядов. Собственно, превосходство в мощи артиллерии и сыграло свою роль в том, что российская армия наступает, а украинская обороняется. В результате украинцы потеряли свою базу в Авдеевке, которую они укрепляли с 2014 года.
В конце марта было заявлено, что с начала 2024 года российские войска заняли 100 квадратных километров территории. Хотя это не такой впечатляющий результат, но в условиях позиционной войны может иметь значение, особенно в ситуации происходящего истощения сил действующих армий. Это справедливо и для России, и для Украины.
Когда на фронте сокращается число кадровых, а также мотивированных солдат из числа добровольцев, начинают преобладать мобилизованные. В результате может снизиться общая устойчивость армии, особенно на фоне усталости от позиционной войны. К примеру, так произошло в 1917 году в армии Российской империи. Она потеряла свой кадровый состав в боях в 1914-1916 годах, а мобилизованные крестьяне и рабочие не хотели воевать. При том, что в начале 1917 года в России уже не было проблем с вооружениями, как в начале войны, только артиллерийских снарядов в запасе у нее было 18 млн. штук. Но армия из гражданских была огромной и при этом слабо мотивированной к продолжению войны. Бунт военных из запасных батальонов сыграл определяющую роль в февральской революции. Через год в 1918 году отказалась сражаться уже немецкая армия. Солдаты массово сдавались в плен, военные моряки в тылу подняли мятеж.
При этом, ни в России, ни в Германии ситуация к этому моменту еще не была настолько уж критической. В этом смысле позиционная война при наличии массовых армий из мобилизованного гражданского населения особенно опасна для властей воюющих государств. Она истощает ресурсы, в первую очередь наиболее подготовленных и мотивированных солдат. В то же время это ослабляет монополию государства на насилие, потому что под ружьем оказываются миллионы гражданских людей. Для того, чтобы их контролировать, нужны чрезвычайные усилия государства.
К примеру, во второй мировой войне в СССР применяли для этого самые жесткие меры. В частности, число дезертиров было 1,7 млн. человек, 2,5 млн. считались уклонистами. За дезертирство был осужден 1 млн. человек, более 200 тыс. расстреляно, остальных отправили на фронт. Это не считая тех, кто был расстрелян без суда и следствия заградительными отрядами и органами СМЕРШ (организация «Смерть шпионам») на фронте. В первой мировой войне у воюющих государств не было таких мощных систем контроля над воюющей армией, как в СССР во второй мировой войне. Но последние возможны только при сверхцентрализованной власти и требуют принципиально другой организации государства и общества.
Современная война скорее напоминает первую мировую. По крайней мере, потому, что у всех сторон конфликта рыночная экономика. В целом, и в Украине, и в России очень трудно принимаются решения о дополнительной мобилизации, конечно, по разным причинам. Особенно сложно это украинской стороне. Понятно, что в условиях демократии, даже во время войны, непросто принимать непопулярные решения, мобилизация явно относится к их числу. Верховная Рада уже довольно долго рассматривает соответствующий закон.
В России с этим проще, до сих пор фактически действует указ президента Владимира Путина от 2022 года. Но призыв большого числа людей создает сложности с их вооружением и подготовкой. Но также возникает проблема увеличения количества немотивированных гражданских в армии. Вместо боевых частей можно получить условные стрелковые полки, что-то вроде вооруженной милиции или ополчения. Даже если не учитывать риски, подобные тем, которые были в Российской империи в 1917 году и в Германской в 1918 году, все равно возникают вопросы насчет эффективности такой армии, особенно для прорыва обороны.
Но все же ни у России, ни у Украины нет альтернативы проведению мобилизации, не только, если они собираются добиться перелома на фронте, но также и для продолжения позиционной войны в нынешнем формате. Потому что очевидно, что имеющимися силами они явно не в состоянии победить в сложившихся условиях позиционной войны. Им нужны подкрепления и больше вооружения для них, особенно для того, чтобы наступать.
Потому что обороняться в современной войне все-таки проще даже в условиях сокращения численности кадровой и добровольческой частей армии. К примеру, Украина заявляет, что сможет продержаться даже в ситуации сокращения поставок вооружений с Запада. Об этом 29 марта сказал президент Украины Владимир Зеленский, что без поддержки США «мы будем отступать, шаг за шагом, маленькими шагами». Хотя это политическое заявление с целью продемонстрировать западным политикам сложность положения, в котором оказалась Украина, все-таки у нее есть возможности имеющимися силами вести оборонительные бои при сохранении определенной поддержке со стороны Европы.
В принципе логично, что российская армия стремится использовать тактически выгодную ситуацию, когда у украинской армии настолько очевидно не хватает вооружений. Тем более, что кроме артиллерии она смогла вернуть на поле боя бомбардировочную авиацию. В предыдущий период войны у нее не было возможности свободно оперировать вдоль линии фронта и наносить удары по украинскими войскам. Это было связано с тем, что в феврале-марте 2022 года украинцы смогли спасти свою ПВО от ударов российской авиации. Ситуация для российской фронтовой авиации ухудшилась, когда Украина получила западные комплексы ПВО.
Но к зиме 2023-24 годов в России начали активно использовать КАБы (корректируемые авиационные бомбы). На обычную бомбу прикрепляли специальный модель и она может планировать от точки сброса, которая могла находиться в 40-50 километрах от линии фронта. Такие бомбы были очень неточными, но их было очень много, остались от времен СССР, они были дешевы и при этом вмещали гораздо больше взрывчатки, чем ракеты. Российская армия применяет бомбы весом в 250, 500, 1000 и 1500 килограмм. У них может быть огромная разрушительная мощность. Падение Авдеевки стало возможным во многом из-за их применения.
В свою очередь украинская армия, пытаясь найти противодействие такой тактике, пошла на серьезный риск и подтянула ближе к линии фронта свои системы ПВО, включая американский «Patriot». В феврале им удалось сбить некоторое количество российских бомбардировщиков Су-34. Кроме того, украинское ПВО за прошедшую зиму сбило два самолета дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) А-50У. Это должно было серьезно ослабить систему наблюдения за полем боя.
Хотя ценой этого успеха стало уничтожение нескольких украинских комплексов ПВО, включая вроде бы даже один «Patriot». Тем не менее, после февральских потерь российские самолеты стали несколько меньше проводить бомбардировки КАБами. Возможно, это связано с их опасениями относительно украинской ПВО. Хотя свою роль могло также сыграть то, что КАБы очень неточные и для них непросто найти цели. Например, Авдеевский укрепрайон был крупной целью.
Но здесь есть другая сторона медали. В последнее время, похоже, началась полноценная «война городов». В этом смысле стороны, условно говоря, следуют логике ирано-иракской войны 1980-1988 годов. Переход к позиционной войне тогда привел к тому, что Тегеран и Багдад начали взаимный обстрел городов. Конечно, у них не было таких возможностей, какие есть в современной войне России и Украины. Но обстрелы продолжались довольно долго и закончились в связи с исчерпанием запасов ракетного вооружения.
Конечно, в этой войне российская армия часто обстреливала украинские города. Сильно пострадали города, которые находились на линии фронта на Востоке Украины - Мариуполь, Авдеевка, Марьинка и другие. Кроме того, Россия могла наносить удары на всю глубину украинской территории. В частности, зимой 2022-2023 года Россия ракетами и дронами-камикадзе бомбили объекты энергетической инфраструктуры.
В то же время у Украины насчет ударов вглубь территории России могли быть некоторые негласные ограничения. Например, считается, что западные страны не разрешают Украине использовать свои дальнобойные ракеты против объектов на территории России, за исключением тех из них, которые де-юре являются украинскими. В том числе поэтому Германия не передает Украине дальнобойные ракеты «Таурус». Хотя среди причин называлось также нежелание Берлина отправлять в Украину специалистов для их использования. Вроде бы без них украинцы не смогут применять эти ракеты.
В то же время, Украина научилась производить дроны, в том числе аналоги иранских дронов-камикадзе «Шахед», которые Россия использует под маркой «Герань». Украинские дроны, в том числе аналог «Шахедов» под названием «Лютый», наносят удары по российским военным и промышленным объектам на глубину до 1000 и больше километров. С начала 2024 года они поразили десяток нефтеперерабатывающих заводов и нефтяных терминалов. В результате производство нефтепродуктов в России вроде как сократилось на 12-15%. 2 апреля украинские беспилотники атаковали самый дальний для себя объект в 1200 километрах в Татарстане.
Но было и еще одно ограничение этой войны, которое было связано с линией границы. Когда российская армия весной 2022 года ушла из Киевской, Сумской и Черниговской областей, а осенью того же года с севера Харьковской области, граница между двумя странами вернулась к прежнему состоянию, она не стала линией фронта. Понятно, что стороны на всякий случай держали там какие-то войска, возводили оборонительные сооружения, минировали опасные направления. Но активных военных действий здесь все-таки не происходило, за исключением действий диверсионных групп. Более того, здесь работает пункт пропуска мирных граждан и осуществлялся обмен пленными.
Возможно, что в 2022 году стороны по некоторым причинам не хотели превращения конфликта в полноценную войну. Можно также предположить, что тогда у них просто не было войск для такой войны. Сейчас линия фронта составляет около 1300 километров. По утверждениям западных СМИ там может находиться полмиллиона российских солдат и может быть несколько меньшее число солдат украинских. Понятно, что весной 2022 года войск у обеих сторон было меньше. Если бы линия фронта проходила бы также еще и в Сумской, Харьковской и Черниговской областях, то это добавило бы ему дополнительные 500-600 километров.
То есть, России и Украине уже в 2022 году понадобилось бы еще минимум по 50-100 тыс. дополнительных солдат на новом фронте и соответствующее количество техники и вооружений. К тому же, это повысило бы степень непредсказуемости ситуации на линии фронта. В 2022 году в середине года у Украины было некоторое преимущество за счет многих мотивированных солдат и их большей готовности к маневренной войне. Можно вспомнить операцию в Балаклее.
К тому же, в тот момент для России существенным ограничением было то, что боевые действия затронули бы непосредственно российскую территорию. Для внутриполитической повестки дня это было бы не очень удобно. Пока война шла на украинской территории для большей части населения России она могла оставаться в статусе военной операции вне ее границ.
Однако в конце 2022 года Россия провела референдумы на территории четырех областей и заявило об их присоединении. В итоге получилось, что бои все-таки идут на территории, которую она считает своей. Однако в общественном сознании России все равно эти области не считаются вполне российскими. Поэтому ничего особенно не изменилось, бои шли на условно новых территориях, а прежняя Россия оставалась как бы вне зоны военных действий.
Так что примерно 500 километров границы между Россией и Украиной в районе украинских Черниговской, Сумской и Харьковской областей большую часть этой войны по умолчанию оставались вне зоны активных боевых действий. Они граничили с российскими Брянской, Курской и Белгородской областями. Такую ситуацию можно отнести к специфике этой войны, которую в России до сих пор называют специальной военной операцией. Заметим, что здесь находится газопровод Уренгой-Помары-Ужгород, по которому все годы войны осуществляется поставка российского газа через Украину в Европу. При этом Украина заявила, что не будет продлевать контракт на транзит российского газа в Европу после его завершения в конце 2024 года. Но пока он продолжает выполняться.
Но этой зимой ситуация на фронте изменилась. Россия взяла Авдеевку и продолжала наступать сразу на нескольких направлениях. При этом у Украины возникли сложности не только с вооружениями, но и с линиями обороны. Оказалось, что они не подготовлены в тылу. Остановить российские войска после потери Авдеевки удалось с помощью самых элитных частей и наиболее мотивированных добровольческих формирований.
На этом фоне внутри украинской политики стали проявляться определенные противоречия. В начале февраля 2024 года в отставку был отправлен главком украинской армии Валерий Залужный. Представитель офиса президента Украины Михаил Подоляк сказал, что это в том числе связано с необходимостью пересмотреть тактику на поле боя и не допустить стагнации. Такой упрек в сторону бывшего главкома в связи с тем, что он не был мотивирован к наступлению. Ранее 1 ноября 2023 года Залужный написал статью в журнале «The Economist», где отметил, что война переходит в позиционную стадию и чтобы выйти из этой ситуации необходимо решить несколько задач. Среди них достижение превосходства в воздухе, улучшение радиоэлектронной борьбы, контрбатарейной борьбы, разминирование и расширение призыва.
В целом все, что сказал Залужный, вполне логично, хотя есть вопросы, возможна ли вообще подобная статья высокопоставленного военного во время войны. Но если читать между строк, то Залужный, по сути, поставил под сомнение официальную позицию Киева. Из его пунктов только призыв может считаться внутренней задачей. Все остальное зависит от поставок Запада, причем, в таких объемах, которые в принципе недостижимы.
Например, вполне очевидно, что Украина никак не сможет достигнуть превосходства в воздухе над Россией. Для этого потребовалось бы не два десятка истребителей-бомбардировщиков F-16, а, как минимум, две-три сотни со всем сопутствующим вооружением. Понятно, что Запад не сможет удовлетворить такую заявку. Если уж США поставили только 30 танков «Abrams» при наличии на складах нескольких тысяч, то почему они будут содействовать поставкам 300 F-16.
Самолеты могут быть датскими или нидерландскими, но американское содействие в данном случае связано с поставками ракет и в целом обслуживанием для их использования. Контрбатарейная борьба также потребует даже не столько больше артиллерии, сколько больше снарядов. Даже при все напряжении промышленных возможностей Европы и США они смогут выйти на необходимый уровень их производства только через три-четыре года. В настоящий момент по информации CNN от 11 марта Европа и США вместе могут производить в год 1,2 млн. снарядов калибром 155 мм. Для сравнения в России производят в год 3 млн. снарядов калибра 152 мм.
Но тогда зачем Залужный озвучивал, по сути, нереальные планы. С одной стороны, это могло следовать логике, когда просят как можно больше включить в заявку. С другой стороны, действующий на тот момент главком таким образом фактически подверг сомнению политическую линию официального Киева. Напомни, что она была основана на необходимости вернуться к границам 1991 года в качестве главного условия для возможных переговоров. Залужный в своей статье фактически отметил, что это невозможно в рамках тех ресурсов, которыми располагает Украина. Хотя при этом он и заявил, что возвращение к границам 1991 года остается целью этой войны.
Это был такой трезвый взгляд прагматика на ситуацию этой войны. Но одновременно это взгляд политика, что не могло понравиться политическому руководству Украины. В конец ноября 2023 года «The Economist» написал, что отношения между президентом и главкомом остаются крайне напряженными. В конечном итоге это привело к отставке Залужного в начале февраля 2024 года.
Вскоре после этого 16 февраля украинские войска оставили Авдеевку. Как раз в это время Украина стала менять тактику ведения боевых действий. 15 февраля произошел самый сильный обстрел российского Белгорода. С этого момента обстрелы этого города происходят на постоянной основе. Для этого Украина использует чешскую систему РСЗО (реактивных систем залпового огня) VM-70 «Vampire».
Белгород стал первым крупным российским городом, который оказался в такой ситуации. До этого Украина все-таки атаковала на территории России главным образом военные и производственные объекты или нефтехранилища и использовала для этого беспилотники. Но обстрел Белгорода реактивной артиллерией вело к появлению новой тенденции. Понятно, что города Украины находятся под обстрелом уже два года и с точки зрения украинского общественного мнения с обстрелами Белгорода все логично. Хотя российское общественное мнение, безусловно, так не думает.
В данном случае стоит посмотреть на ситуацию с точки зрения прагматического подхода. Почему, собственно, украинские власти решили именно с февраля 2024 года настолько сильно повысить ставки? Они перешли к активным действиям как раз на том направлении, где по умолчанию с начала войны не велись активные боевые действия. Конечно, российские войска периодически обстреливали приграничный Харьков, некоторые другие города. Но все же это было далеко от ситуации на Востоке и Юге Украины. По сути, речь могла идти об открытии нового фронта.
Характерно, что в марте 2024 года на территории Белгородской области зашли формирования так называемых Русского добровольческого корпуса, Легиона Свобода России и Сибирского батальона. Это разные группы выходцев из России, которые воюют на стороне Украины. В РДК воюют российские ультраправые, в Сибирском легионе представители национальных меньшинств, в ЛСР те, кто близок к бывшему депутату Государственной Думы Илье Пономареву. Но в любом случае их не слишком много и прежние их заходы в Россию относились к категории деятельности диверсионных групп. В то время, как в марте в Белгородской области шли настоящие бои с применением танков, артиллерии, а с российской стороны еще и авиации. Понятно, что это было бы невозможно без весьма существенной поддержки с украинской стороны. Но формально воевали российские граждане, хотя всем все было понятно. В этом конфликте с 2014 года подобное часто происходит, можно вспомнить про военторги.
Судя по всему, украинцы, открывая новый фронт, хотели решить сразу несколько задач. В первую очередь они явно стремились создать имиджевые сложности российским властям в связи с выборами президента России 15-17 марта. Но может быть более важным для них было вынудить российское командование перебросить некоторые резервы на белгородское направление. Тем более, что кроме Белгорода, с Украиной граничат еще две области – Курская и Брянская.
Понятно, что даже гипотетическая вероятность перспективы начала здесь активных боевых действий силами российских добровольцев или не только их, не могла не вызвать беспокойства Москвы. Поэтому, какие-то резервы были направлены в Белгород. Это было необходимо для нейтрализации действий некоей относительно серьезной группировки, которая пришла с территории Украины под флагом российских оппозиционных группировок, а также в целом прикрыть границу на тот случай, если нападение может быть оказаться более масштабным.
Для России заход прокси-группировок из Украины в Белгородскую область, необходимость вести там бои, а также регулярные обстрелы украинцами этого города создавали большие проблемы. Сложность ситуации заключалась в том, что не было какого-то очевидного плана, как реагировать на изменившуюся обстановку. Если в марте с украинской территории в Россию зашли танки и более серьезные военные силы, чем просто диверсионная группа, пусть даже под флагом неких российских оппозиционеров, то, что может помешать Украине масштабировать этот опыт.
Следовательно, теперь России надо учитывать риск открытия нового фронта в Брянской, Курской и Белгородской областях. Это, если не считать имиджевых потерь от того, что война пришла на российскую территорию. В любом случае теперь ей надо увеличивать группировку на южной границе с Украиной. Но в настоящий момент это можно сделать только за счет переброски войск с Востока Украины или использовать резервы, которые предназначены для поддержания ведущегося наступления. Но это означало бы ослабить наступление или вовсе его остановить.
Проблема также в том, что российское командование не знает о действительных намерениях украинской армии, что она собирается предпринимать на этом ранее второстепенном направлении. А если это неизвестно, то тогда надо готовиться к какому-то более жесткому варианту, что потребует переброски какой-нибудь внушительной группировки с тем, чтобы довести численность войск до 40-50 тыс. человек, может быть больше.
Однако, для Москвы трудности здесь в том, что вдруг это ложный ход со стороны Киева? Если украинцы таким образом выманивают российские войска с фронта? Возможно, что на самом деле они наступать не собираются, а создают угрозу, на которую Россия обязана отреагировать. Российское командование выведет войска с активной линии фронта, разместит их вдоль границы с Украиной, а ничего не произойдет. Украинские войска не перейдут границу.
Тем более, что теоретически украинцы два года должны были готовиться к обороне пограничной зоны в районе своей северной границы. Конечно, известно о проблемах со строительством линий обороны на линии фронта в Донбассе. Но там они собирались наступать, а не обороняться. Характерно, что в начале года Киев выделил деньги на строительство оборонительных сооружений и там существенную часть составляли средства как раз на северное направление. Все тогда удивлялись, зачем строить укрепления там, где не идет война и где укрепления теоретически должны были быть построены еще два года назад.
Можно предположить, что усиление обороны северного направления со стороны Украины как раз и создало условия для применяемой ею сегодня тактики. Российской армии так или иначе придется создавать группировку вдоль своих южных границ с Украиной, но ее будет недостаточно для прорыва укреплений. В то же время, она не может не создавать такую группу войск, потому что украинцы могут продолжать использовать тактику организации вылазок крупными силами своих прокси по российской территории. После них они будут отходить за линии укреплений на границе.
Это немного похоже на тактику времен гуситских войн в Европе. Когда пехота находилась в вагенбурге, а конница выходила из-под его зашиты, наносила удар и снова скрывалась в этом укреплении из боевых возов. При этом противник не мог преодолеть линию укреплений. Самое важное, что в данном случае не так важно качество пехоты. Солдаты легендарного чешского командира Яны Жижки происходили из бедных чешских крестьян и успешно сражались против рыцарей всей Европы.
Конечно, любые аналогии условны. Но украинская армия, находясь за подготовленными линиями эшелонированной обороны, теоретически может создавать угрозу российским территориям, например, теми же прокси-группами. В то же время России для того, чтобы как-то решить эту ситуацию, недостаточно просто держать войска на границе. Это невыгодно, потому что весьма существенный контингент войск будет связан необходимостью беспокоиться об угрозе со стороны Украины.
В этой ситуации, скорее всего, в общественном пространстве и возникла тема возможности организации нового российского наступления на Харьков и, возможно, что и на Киев. В марте об этом активно заговорили в масс-медиа на самом разном уровне. Военные аналитики заявляют, что это маловероятно. Причем, не только потому, что нет признаков концентрации столько либо существенной группировки войск на условном харьковском направлении. Для такой военной операции нужно больше солдат, чем для нейтрализации возможных атак со стороны прокси-групп с территории Украины.
В частности, высказывались мнения, что для этого надо будет сосредоточить до 100-150 тыс. военных с соответствующим вооружением. Хотя в BBC в начале апреля писали о 300 тыс. солдат. Это очень много и даже мобилизация в данном случае не поможет. Потому что это как раз будут скорее милицейские или ополченские формирования, состоящие главным образом из легкой пехоты. Им будет сложно прорывать эшелонированную оборону. При этом она навряд ли сможет использовать территорию Беларуси, как в феврале 2022 года, что ограничивает возможности маневра. Придется в лоб штурмовать подготовленные линии обороны.
Скорее можно предположить, что идея о возможном наступлении на Харьков служит средством информационного давления. К примеру, чтобы Украина тоже должна была перебрасывать какие-то войска на север для нейтрализации возможного наступления.
Здесь важно также отметить, что России надо найти какой-то ответ на ситуацию в Белгороде и атаки нефтеперерабатывающих предприятий. В данном случае они используют разные варианты. В том числе были усилены обстрелы Украины. В частности, в ходе серии ракетных ударов в конце марта были разрушены многие объекты энергетической инфраструктуры. Среди их все ТЭЦ Харькова, ряд других ТЭЦ, серьезно разрушен ДнепроГЭС.
Это создает для Украины сложную ситуацию. Хотя энергоснабжение все-таки частично было восстановлено, благодаря поставкам электроэнергии из Европы. Конечно, если бы такой удар был нанесен зимой, это имело бы более тяжелые последствия. Но зимой у Украины еще не было нехватки тех же ракет ПВО. Кроме того, прошедшей зимой Россия существенно реже атаковала энергетические объекты, чем зимой 2022-2023 года. Многие сделали тогда вывод, что очень сложно повредить электростанции, построенные еще во времена СССР. Основные повреждения в ту зиму наносились трансформаторам, которые украинцы регулярно ремонтировали. И вот такой масштабный удар в марте 2024 года.
Среди аналитиков высказывались мнения, что таким образом Россия стремится избежать необходимости штурмовать границу и атаковать Харьков, а хочет вынудить его жителей отправиться в эмиграцию, чтобы повысить нагрузку на европейские страны. Тем более, что этот город достаточно регулярно бомбят теми же КАБами. Здесь проживает больше миллиона человек и в случае усиления бомбардировок при отсутствии света и воды многие из них могут покинуть город.
В связи со всем этим возникает вопрос, зачем тогда Украина пошла на эскалацию ситуации на своей северной границе с Россией. Тем более, что Москва явно не смогла бы оставить без ответа обстрелы Белгорода и атаки прокси-групп на одноименную область. С учетом близости Харькова к границе было логично усиления не просто его обстрелов, но бомбардировок КАБами? Конечно, есть та же упомянутая выше военная логика оттянуть часть российских войск с активного фронта. Но ее применение на фоне всех возможных рисков может говорить не столько о гибкости тактического маневрирования силами и средствами, сколько о действительно сложной ситуации на фронте.
В любом случае в Киеве серьезно рискуют. Они не смогут противостоять усилению бомбардировок приграничных городов, в первую очередь Харькова. Тем более, что в России президент Путин говорил в марте о том, что возможно, нужно будет создать санитарную зону на территории Украины, чтобы исключить обстрелы российских городов. Тогда все подумали о наступлении, а если речь идет не об этом, а как раз об усилении бомбардировок.
Можно предположить, что в украинской элите существуют определенные противоречия относительно характера этой войны. С этим скорее всего связаны отставки последнего времени. Кроме бывшего главкома Залужного 26 марта в отставку были отправлены секретарь Совета безопасности Алексей Данилов, а затем 30 марта советник президента Зеленского Сергей Шефир и еще несколько внештатных советников.
Такие перестановки в высших эшелонах власти явно означают стремление президента Зеленского изменить некие алгоритмы своей политики. В связи с тем, что все вышеуказанные люди были в рядах власти в самые сложные моменты этой войны, следовательно, вопрос не в их лояльности. Речь здесь может идти в разных позициях по какому-то ключевому и очень важному вопросу.
В настоящий момент, что может самым важным? Это отношение к вероятной заморозке конфликта и связанной с этим позицией западных союзников Украины. Собственно, среди отстраненных украинских чиновников свою позицию очень четко выразил Залужный в своей статье. По большому счету он не верит в вероятность победы без увеличения западной помощи, а раз нет такой возможности, то надо следовать их рекомендациям. Можно предположить, что Данилов, Шефир и другие высказывали в кулуарах подобные взгляды.
Но президент Зеленский явно не готов с этим согласиться. Он надеется на возможность все-таки заставить Запад согласиться с его позицией, которая исключает заморозку войны. Он хочет, чтобы Запад поддерживал идею ведения войны, если не до полной победы, то хотя бы до освобождения части украинских территорий. И если в кулуарах украинской кто-то вдруг ведет разговоры о заморозке, в какой-то мере отражая мнение Запада, то для Зеленского это, очевидно, неприемлемо. Во многом поэтому он, скорее всего, и повышает ставки в этой войне.
В свою очередь Запад предлагает Украине программу ее послевоенного восстановления примерно на 1 трлн. долларов. В том числе для этого могут быть использованы замороженные на Западе российские активы. В этом смысле характерно, что республиканцы продвигают идею выдать помощь Украине в виде кредита как раз под залог активов России. Естественно, что в Москве крайне негативно относятся к такой идее. При этом ее также критикуют страны Глобального Юга – Саудовская Аравия, Индия, Китай. Они говорят о рисках стабильности мировой финансовой системы и возможных проблемах для глобализации и мировой торговли. При этом помешать Запада принять такое решение никто не может. Кроме того, мы не знаем, что там обсуждается в кулуарах. Но в любом случае все хотели бы избежать радикализации войны с усилением обстрелов, новыми потоками беженцев и т.д.
Так что, похоже, все явно идет к условному корейскому сценарию. Напомним, что тогда президент Ли Сын Ман был против перемирия и фиксации линии фронта в качестве фактической границы. Но в тот раз, помимо угрозы американцев вывести войска из Южной Кореи, были еще и усиленные атаки «китайских добровольцев» на южнокорейские части, которые продемонстрировали слабость их военной позиции. Возможно, что сегодня мы как раз и наблюдаем похожий сценарий.