Когда 9 ноября 2022 года министр обороны России Сергей Шойгу отдал приказ о выводе российских войск с правого берега Днепра и оставлении в связи с этим Херсона, это вызвало бурю эмоций по обе стороны самой масштабной и тяжелой войны в Европе с 1945 года. Хотя вопрос о самой возможности ухода российских войск обсуждался уже очень давно.
После того, как украинская армия начала наносить ракетные удары американскими системами HIMARS по переправам через Днепр, снабжение весьма внушительной группировки российских войск на правобережном плацдарме стало очень сложной задачей. Поэтому с военной точки зрения вывод войск был наиболее логичным решением, без достаточного снабжения их устойчивость оказывалась под вопросом. Кроме того, вывод войск позволял сократить ту часть линии фронта, где ведутся активные боевые действия. Потому что в своем нынешнем состоянии ни российская, ни украинская армия не смогут форсировать такую серьезную водную преграду, как Днепр, при активном сопротивлении противника. Поэтому уход российских военных на левый берег фактически позволял им сократить линию противостояния.
Характерно, что ранее в ходе этой войны отвод российских войск из Киевской, Черниговской, Сумской и Харьковской областей за государственную границу России и Украины также вел к сокращению линии фронта. Конечно, здесь регулярно происходят обстрелы, но, по сути, фронта нет. Хотя стороны на всякий случай и держат военные силы по обе стороны границы. Особенно важно это для Украины, ей приходится беспокоится относительно возможного наступления через границу.
Поэтому, если Москва, скажем, отвела бы свои войска с правого берега где-нибудь в августе или сентябре, возможно, ей даже не пришлось бы объявлять мобилизацию. Выведенных войск, это около 30-40 тыс. лучших российских военных, вполне хватило бы для того, чтобы уплотнить войска на всей оставшейся линии противостояния в Луганской, Донецкой и Запорожской областях.
Но если с тактической точки зрения это выглядело вполне логичным решением, то того же нельзя было сказать про стратегическую ситуацию. Потому что для Москвы это означало бы пойти на кардинальные изменения логики всей этой войны. Уход с правого берега Днепра означал бы для нее общий переход к стратегической обороне. В свою очередь это привело бы к потере инициативы в ведении боевых действий. Последнее имеет очень большое значение для российского руководства. Во многом поэтому российские войска настолько упорно штурмуют отдельные укрепленные позиции украинской армии на Донбассе, несмотря на большие потери и крайне незначительные результаты.
Потому что, пока они наступают, пусть даже в одном месте, где-нибудь под Павловкой или Песками, это создает впечатление, что Россия продолжает сохранять общую инициативу. Если же Россия перестанет наступать, тогда инициатива окончательно переходит к Украине, которая, несомненно, планирует вернуть занятые российскими войсками территории. Соответственно, России придется оборонять эти территории, которые она объявила своими. При этом у украинской стороны будет преимущество, в том числе потому, что она сможет выбирать направления для наступления.
В то же время российская сторона должна будет что-то делать с морально-психологическими настроениями собственных населения и армии. Одно дело, что возникает вопрос о целеполагании всей этой войны. Но еще более сложный момент связан с необходимостью объяснить общественному мнению сам факт оставления территорий, которые ранее были объявлены российскими.
Если рассматривать отвод войск из Херсона в таком контексте, тогда понятно, почему российское командование, несмотря на всю военную целесообразность, так долго не хотело отводить войска с правого берега Днепра. Потому что сам факт наличия у России мощной правобережной группировки означал, что она сохраняет теоретическую возможность наступать на Николаев, Одессу, чтобы затем выйти к Приднестровью. Даже если российская армия не стала бы наступать с этого плацдарма, все равно сам факт ее присутствия там обеспечивал гипотетическую возможность нанести в перспективе Украине такой политический ущерб, который был бы в состоянии оправдать все те усилия, которые были предприняты в ходе этой войны. Понятно, что для Киева потеря выхода к Черному морю была бы очень серьезной потерей.
Но в итоге военные соображения перевесили все политические моменты. Скорее всего, уязвимость правобережной группировки стала слишком очевидной. Поэтому было принято решение, которое 9 ноября озвучил министр обороны Сергей Шойгу. Хотя все наблюдатели ожидали, что вывод российских войск займет какое-то время, министр обороны Украины Алексей Резников полагал, что это потребует около недели, но они ушли всего за два дня.
Несомненно, это говорит о повышении качества управления российскими войсками, особенно в сравнении с Балаклейской операцией в сентябре 2022 года. Хотя, конечно, они понесли потери при отходе, в том числе оставили какую-то технику и некоторых потерявшихся солдат, но все-таки это был относительно хорошо организованный отход 20-30 тыс. солдат и от 3,5 до 5 тыс. единиц техники. В принципе при таком отступлении уходящие войска должны иметь возможность оторваться от противника с тем, чтобы он не беспокоил отступающие части. Тем более, если речь идет об отступлении через водную преграду.
Конечно, данные войска все равно потеряли часть своей боеспособности, им нужно время для восстановления, об этом говорят представители украинской стороны. Тем не менее, выведенные войска состоят из кадровых частей, получивших, к тому же, большой опыт в ходе войны. В прежние времена их назвали бы ветеранами. Поэтому восстановление их боеспособности не должно занять много времени, и они могут снова быть использованы на существенно менее протяженной линии фронта.
Но и у украинцев по тем же самым соображениям, маловероятно, что российская армия будет в состоянии снова форсировать Днепр, также освобождается весьма внушительная группировка. Советник офиса президента Украины Алексей Арестович говорил о 8-ми бригадах, что со средствами усиления может составить те же 20-30 тыс. опытных ветеранов. Они также могут использовать их на сократившейся линии фронта.
В целом ушедшие с Херсонского фронта войска, как российские, так и украинские, являются серьезным средством усиления потенциала обеих армий, в том числе наступательного. Вопрос где этот потенциал будет в итоге применен. К примеру, Россия может организовать новое наступление где-нибудь в Запорожской или Донецкой области. Но здесь у украинской армии весьма серьезные долговременные укрепления. Весь опыт этой войны продемонстрировал, что российские войска с большим трудом берут заранее укрепленные позиции, особенно в Донбассе.
Но и украинской армии будет непросто прорывать укрепленные позиции, для этого у нее явно недостаточно тяжелой техники и боеприпасов, особенно для артиллерии западного производства с калибром 155 мм. Лучше всего у украинцев получаются быстрые прорывы в рамках маневренной войны после определения слабых мест в российской обороне, как это произошло в сентябре под Балаклеей в Харьковской области.
Поэтому де-факто можно говорить об уплотнении боевых порядков с обеих сторон на фоне сокращения линии фронта. Следовательно, снижается вероятность организации ими масштабных наступлений с целью прорыва линии фронта и внесения перелома в войну. На фронте явно наблюдается тенденция перехода к позиционной войне, возможно, что даже в духе первой мировой войны, когда стороны после массированной артиллерийской подготовки медленно преодолевают укрепленные позиции друг друга, неся при этом большие потери.
В такой ситуации состоящие из ветеранов кадровые части с обеих сторон логичнее держать в тылу и использовать для нейтрализации прорывов противника в случае их возникновения. Это более прагматично, чем тратить их на штурм одной, затем второй и третьей линий обороны, которые сегодня усиленно создаются на оставшейся линии противостояния в Запорожской, Донецкой и Луганской областях.
К примеру, во второй мировой войне немецкие войска держали на так называемом Атлантическом валу на побережье Франции, Бельгии и Нидерландов войска из солдат резерва. Среди них были пожилые, выздоравливающие, ограниченно годные, даже бывшие советские пленные из числа восточных народов, в частности, грузины, азербайджанцы. В то время как в ближайшем тылу стояли танковые дивизии, укомплектованные ветеранами, которые должны были сбросить в море англо-американские войска в случае их высадки. Этот план немцам тогда не удался. Но все же он вполне логичен, если у вас стоит задача ведения стратегической обороны и в распоряжении сравнительно мало ресурсов. К тому же, если силы противников примерно равны.
И вот здесь возникает главный вопрос, связанный с общим переходом России к стратегической обороне, если, конечно, согласиться с этим тезисом. В целом это означает косвенное признание российского руководства, что заявленные цели войны не выполнены. Хотя, конечно, можно сделать предположение, что Россия собирается взять временную паузу. Она может быть теоретически необходима для того, чтобы подготовить новую армию из числа тех же мобилизованных и затем попытаться начать новое наступление. В таком случае в Москве могут сказать, что все происходящее сегодня носит временный характер и все заявленные цели когда-то будут все-таки реализованы. Собственно, официальные представители стараются придерживаться этой линии.
Но этот тезис может быть применим только для внутренней аудитории. Для внешней аудитории переход к стратегической обороне выглядит как намерение остаться на занятых рубежах и таким образом зафиксировать результаты этой войны. Понятно, что Украина с этим не согласится, но ее военные возможности все-таки ограничены поддержкой западных союзников. Хотя эта поддержка никем на Западе не оспаривается, кроме достаточно маргинальных политиков и некоторой части общества. Но все же для полномасштабного наступления на укрепленные позиции российской армии требуется больше оружия и особенно боеприпасов.
К примеру, в последнем пакете помощи было прописано 21 тыс. снарядов калибром 155 мм. Понятно, что это только один эпизод из осуществляемых Западом поставок украинской армии, но все же 21 тыс. снарядов на примерно 200 поставленных гаубиц западного производства это означает только 100 выстрелов на орудие. Кроме того, недавно появилась информация о том, что США собираются приобрести у Южной Кореи 100 тыс. снарядов калибра 155 мм. для Украины. Это уже будет 500 выстрелов на орудие, но в ходе артиллерийских сражений в день может расходоваться от 50 снарядов.
В любом случае существует несомненная зависимость украинской армии от поставок оружия и боеприпасов с Запада. Понятно, что они будут всегда поддерживать высокий уровень боеспособности украинских войск, особенно при обороне или организации наступлений на отдельных участках, как в Херсоне, но того же нельзя утверждать про более масштабную войну.
Для западных стран продолжение войны и особенно ее масштабирование имеет свои ограничения. Главное для них здесь не в том, чтобы нанести поражение российской армии, тем более, что здесь есть политические риски. Все-таки им более важно найти временное политическое решение с тем, чтобы в итоге оставить Россию с санкциями, которые будут ослаблять ее экономику. То есть, это долгосрочная стратегия ослабления. По сути, именно с этим связана серия публикаций в ноябре в западных масс-медиа – Politico, The Washington Post, The Wall Street Journal и некоторых других, в которых говорилось о том, что Запад, условно, мягко подталкивает Украину к переговорам.
Характерно, что и президент Украины Владимир Зеленский, который ранее в принципе отвергал идею переговоров с Россией и ее президентом Владимиром Путиным, в начале ноября озвучил условия для переговоров. Среди них возврат территорий, компенсация ущерба и гарантии недопущения нападения в будущем. Между прочим, это произошло вскоре после визита в Киев советника президента США Джо Байдена по национальной безопасности Джейка Салливана.
Понятно, что для России эти условия выглядят неприемлемыми. Хотя на всех уровнях российские представители призывают к переговорам без предварительных условий и на текущих позициях. Фактически это означает намерение зафиксировать положение на настоящий момент и таким образом оставить за собой занятые территории. Но для Украины это, естественно, неприемлемо. Киев не согласится ни на какое подобие прежних Минских договоренностей, чего хотела бы сегодня Россия.
Поэтому на первый взгляд вообще нет никакого предмета для переговоров. Позиции сторон максимально отдалены друг от друга и не имеют особой перспективы для сближения. Поэтому и заявление Зеленского об условиях кажется максимально невыполнимым, как и заявления российских представителей. Но в данном случае важно, что какие-то условия вообще объявлены.
Очень может быть, что речь в принципе не идет о каких-то прямых переговорах Зеленского и Путина, Украины и России. Скорее можно говорить о неявном посредничестве со стороны Запада. Если переговоры между враждующими сторонами невозможны, а война зашла в тупик, тогда логично предположить, что они все равно вынуждены будут прекратить острую фазу конфликта. Условно говоря, на фронте каждый день будут меньше стрелять, а попытки организации масштабных наступлений будут упираться в подготовленную оборону и сталкиваться с недостатком боеприпасов. В результате возникнет что-то вроде Вердена или Соммы, как это было в первую мировую войну, когда стороны вели борьбу за считанные километры территорий.
На фоне сокращения интенсивности боевых действий возможно продолжение или даже интенсификация контактов по частным случаям, вроде обмена пленных или сохранения зерновой сделки. Очень вероятно, что Запад передаст Украине часть замороженных российских активов с тем, чтобы Киев начал процесс восстановления разрушений. Россия, безусловно, воспримет это негативно, но не будет реагировать или отреагирует относительно умеренно, чтобы успокоить патриотически настроенное общественное мнение. Далее будет вялотекущий процесс, сильно напоминающий ситуацию выхода из Корейской войны в период между 1951 годом, тогда конфликт заморозили, и мартом 1953 года, когда он, собственно, практически завершился вскоре после смерти Иосифа Сталина.
Так или иначе, но главным условием завершения этой войны является предварительное замораживание конфликта без достижения формальных договоренностей между воюющими сторонами. При этом каждая из них может объяснить произошедшее непреодолимыми обстоятельствами. Для Москвы это невозможность борьбы со всем коллективным Западом, для Киева недостаточность поставок оружия и боеприпасов.
Возможно, что именно поэтому осведомленные и мотивированные участники событий часто говорят, как раз о невозможности какой-либо заморозки войны. Но, по сути, никакой другой альтернативы сегодня практически нет. Хотя перед заморозкой стороны, скорее всего, проведут свои последние активные боевые действия, чтобы попытаться еще раз добиться какого-то успеха в надежде на то, что противник просто развалится. Но такой вариант практически невозможен.
Украинская армия находится на пике своей военной мощи, у нее мотивированные солдаты и тактически грамотные офицеры, которые все доказали за время этой войны. Но и российская армия сегодня далеко не та, что была в начале войны, уровень управляемости повысился, боеспособность ветеранских частей выросла. Безусловно, есть проблемы с малообученными и немотивированными мобилизованными, тем не менее, их довольно много. В XVIII-XIX веках многие великие – от Тюренна до Фридриха Великого и Наполеона, часто повторяли: «Бог всегда на стороне больших батальонов». Ветераны из-под Херсона повысят их устойчивость, а боевые действия зимой сделают оставшихся в живых ветеранами.
Так что этой зимой вполне возможно начало заморозки этой войны на нынешней линии противостояния с небольшими изменениями в ходе ожесточенных позиционных боев. Отвод российских войск из Херсона означает переход России к стратегической обороне в надежде на то, что удастся когда-нибудь договориться с Западом.
Потому что сегодня Россию больше всего должны беспокоить западные санкции и их влияние на экономику страны. В Москве наверняка полагают, что у них еще есть время договориться, главное выйти из горячей фазы конфликта. Характерно, что 13 ноября в Индонезии, накануне саммита G-20, министр финансов США Джаннет Йеллен заявила, что «в контексте того или иного мирного соглашения корректировка санкций возможна, и, возможно, уместна». Хотя, по ее словам, некоторые санкции могут остаться в силе и после того, как будет заключено какое-либо мирное соглашение.
Если об этом говорит министр финансов, то речь, скорее, идет о финансовых санкциях. Для России восстановление экономических отношений с миром невозможно без снятия финансовых ограничений. Тем более, что в Москве сегодня явно не готовятся к переходу к автаркии, да это и невозможно. Соответственно, можно предположить, что между Россией и Западом есть некий предмет для переговоров, вернее для торга. Вполне возможно, что ныне занятые территории Украины и будут предметом такого торга. Но это все будет еще не скоро. Более вероятно, что к весне следующего года ситуация войдет в стадию заморозки.