По вполне понятным причинам, все что пишут и говорят в России о Казахстане, воспринимается у нас с большим интересом и, что немаловажно, с особой чувствительностью. В том числе это потому, что в Казахстане про Россию ничего такого особенного вообще не пишут. Так что это фактически дорога с односторонним движением.
Если, конечно, не считать социальных сетей. Здесь вопрос отношений между двумя государствами обсуждается очень активно. Но все-таки сети это отдельная история, где преобладают короткие сообщения с повышенным уровнем эмоциональности. К тому же, на каждое критическое замечание в какую-либо сторону сразу же возникает встречный вал. В итоге событие просто тонет в гуще чрезвычайно эмоциональных высказываний, непроверенной, часто просто ложной информации и даже взаимных обвинений. Естественно, что здесь не может быть тщательной проработки той или иной темы, раскрытия нюансов, ответов на вопросы. Сети это в значительной степени эмоции в чистом виде.
Совсем другое дело информация, которая публикуется в масс-медиа, в том числе во влиятельных интернет-ресурсах. Обычно такие тексты не для широкой аудитории. Они слишком большие, обстоятельные, потому что перед автором или авторами стоит задача раскрыть зачастую довольно сложную тему. Это, естественно, требует больших усилий и текст неизбежно становится несколько тяжеловесным и далеко не каждый читатель из социальных сетей станет продираться через настоящие дебри информации и ее интерпретации. Если же в тексте вдруг присутствуют еще дополнительные смыслы, которые следует читать между строк, тогда это точно не для блогосферы.
Тогда возникает вопрос, а зачем в таком случае вообще нужны сложные тексты, если их прочитает в разы меньше людей, чем, если это будет небольшой эмоциональный блог, способный собрать десятки и сотни тысяч просмотров. Дело в том, что любая информация существует в виде определенной системы. И даже появление блогосферы не сильно изменило ситуацию.
Всегда есть место для толстых скучных книг, даже энциклопедий, справочных материалов, оценочных статей. Собственно, они составляют что-то вроде источника, из которого в том числе потребляют информацию и в современной блогосфере. Получается что-то вроде информационной пирамиды, в основании которой весь накопленный массив информации, откуда с разной степенью успешности черпают идеи разные авторы.
Просто в отличие от прежних времен сегодня вся эта информация стала весьма доступной широкой аудитории, всегда можно открыть, к примеру, википедию. Собственно, в ходе особенно горячих дискуссий оппоненты часто предлагают друг другу, условно говоря, «учить матчасть».
Но информации стало так много, еще больше появляется самостоятельных суждений от колоссального количества пользователей, что все острее встает вопрос о качественной интерпретации. Вернее, можно говорить о любой интерпретации, которая позволяет основной массе пользователей получать готовые, уже обработанные информационные блоки, на них она и может опираться в дальнейшем.
По сути, именно интерпретация всем известной, равно как и не очень известной информации, при определенных условиях может стать в том числе и фактором информационной политики. В частности, она формирует стереотип общественного мнения, потом он начинает жить своей жизнью.
В этом смысле статья «Казахский исход», которая появилась 5 апреля на российском информационном ресурсе lenta.ru (https://lenta.ru/articles/2019/04/05/uhodite/) представляет интерес по сразу нескольким обстоятельствам. Так, любопытно, что у такой большой статьи в солидном издании пару дней вообще не было автора. Некий Игорь Переверзев появился в этом качестве позднее.
Если у статьи нет автора, то это может быть либо статья от редакции, либо это рекламный материал. Но тогда необходимо соответствующее указание на то или иное обстоятельство. Но так как рекламу мы сразу отбрасываем, то остается материал от редакции. Однако такого указания не было. Редакция предпочла поставить фамилию автора только через некоторое время. Тогда возникает естественный вопрос, откуда в редакции lenta.ru появилась данная статья?
Все выглядит так, что авторство не указали либо из-за того, что торопились, тогда это ошибка редакции, но все же на ошибку непохоже. Пару дней это довольно долго, многие читатели сразу обратили внимание на отсутствие автора. Либо в издании lenta.ru вполне сознательно не хотели ассоциировать материал со своим изданием. Это может быть что-то вроде «голландской забастовки», когда делают свое дело, но только в рамках заданной процедуры или полученного указания, не больше. Если согласиться с последним предположением, тогда получается, что, не поставив автора, lenta.ru фактически послала всему сообществу мессидж о природе произошедшего явления.
Хотя вполне может быть, что все-таки свою роль сыграл фактор небрежности при размещении в связи с необходимостью торопиться. Тогда ситуация становится еще интереснее. 3-4 апреля был официальный визит в Россию президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева. Так что статья появилась практически сразу после завершения его визита.
При этом статья, без всякого сомнения, очень солидная, она явно потребовала от автора многих усилий, большой работы над материалом из Казахстана и о Казахстане. Очень маловероятно, что она была написана за один день. Значит, над ней начали работать еще до визита Токаева в Москву.
Хотя некоторая спешка при написании статьи все-таки имела место. К примеру, любой выходец из Казахстана сказал бы, что жуз и род это, собственно, несколько разные вещи. В то время как автор считает, что род по-казахски это и есть жуз. В самом общем смысле жуз состоит из родов. И про рода спрашивают далеко не сразу при первой встрече, а часто вообще не спрашивают, предпочитают наводить справки со стороны, если почему-то это кому-то интересно. Но интересно бывает далеко не всегда, и не всем и уж точно эта информация не поможет вам составить представление о человеке в силу неких свойственных именно этому роду качеств, как об этом говорит автор.
Но это все частности, не такие уж важные. В данной статье интересно не то, что статья в целом критическая, это вполне понятно. В конце концов она и не должна носить комплиментарный характер, даже по отношению к стране-союзнику, новый президент которой только что совершил свой первый визит в Москву. Вопрос в том, какие именно темы затрагивает материал и на что при это делается акцент.
В этом смысле основной тезис статьи про то, что из Казахстана якобы все уезжают, далеко не новый. Это можно встретить в разных работах за последние 25 лет. Хотя миграция в последнее время явно не настолько масштабная, как это было в 1990-ых годах. Пик был достигнут в 1994 году, тогда из Казахстана уехали 477 тыс. человек. Годом ранее, в 1993 году, уехало 330 тыс. человек, а годом позднее, в 1995 году, 309 тыс. человек. То есть за три года 1 млн. 116 тыс. Это население города Алматы тех лет. Затем миграция снизилась и достигла своего минимума в 24 тыс. человек в 2013 году. По итогам 2017 года она составила 38 тыс. человек.
Конечно, есть еще и скрытая миграция. В первую очередь, это когда многие семьи отправляют своих детей учиться в Россию с тем, что потом они там и останутся. Кроме того, в рамках ЕЭАС люди могут работать в России, как и в Казахстане. В связи с этим многие де-факто уже не живут в Казахстане и не собираются возвращаться.
Существует также разница в данных российской и казахстанской статистики. Так в 2016 году по казахстанским данным из страны выбыло всего 35 тыс. человек, включая не только тех, кто уехал в Россию, но и, условно говоря, в Германию и США. В то время как по российским данным к ним в этот год прибыло около 70 тыс. человек из Казахстана.
Проще всего прийти к выводу о недостоверности сведений казахстанских статистиков. Однако, скорее всего, такая разница может быть связана с тем, что российская статистика фиксирует всех, кто получил гражданство в 2016 году. Это необязательно могут быть те, кто уехал из Казахстана именно в тот год. Еще один момент может быть связан с двойным гражданством. Известно, что периодически в Казахстане возникают ситуации с тем, что кто-то имеет два гражданства.
Но в любом случае отъезд из Казахстана происходит, но явно не выглядит как некая миграционная катастрофа, особенно в сравнении с серединой 1990-ых годов. Все-таки даже если речь идет о выбытии примерно 40 тыс. человек в год, то это только 0,22% населения.
Если сравнить с той же Россией, то в 2017 году из нее уехало 377 тыс. человек. Это 0,26% от всего населения, включая Крым, вполне сопоставимо с показателями казахстанской эмиграции. Причем, в России также много говорят о том, что уезжают самые успешные, образованные и т.д.
Кроме того, в России также ставится вопрос о том, что местная статистика не фиксирует многих из тех, кто уехал навсегда, но не выписался с места жительства и на самом деле уехавших может быть значительно больше. К тому же социологические опросы демонстрируют, что число желающих уехать из страны составляет около 10-12% населения, причем среди молодежи оно достигает трети от всех опрошенных.
Нельзя, конечно, считать, что показатель годовой эмиграции в 0,2% или даже 0,4% от всего населения, если считать, что статистики ошибаются, это нормально. Но все же это не настолько катастрофично ни для Казахстана, ни для России, как это часто представляется, особенно, если посмотреть со стороны.
Тем не менее, в статье «Казахский исход» основное внимание уделяется именно эмиграции, как своего рода показателя чрезвычайно сложного положения дел в Казахстане. При этом в эмиграционной тематике автор сделал акцент на совершенно новое и довольно неожиданное обстоятельство. В статье написано буквально следующее: «в самом Казахстане общество все сильнее раскалывается на бедное архаичное большинство, говорящее по-казахски, и «цвет нации» - образованное русскоязычное меньшинство. После ухода Нурсултана Назарбаева последние начали массово покидать страну, что грозит ее экономике серьезными потрясениями».
Конечно, в первую очередь стоит отметить, что первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев объявил о своем уходе с поста президента 19 марта. Так что, наверное, пока рано говорить о том, что за примерно две недели между этой датой и выходом 5 апреля статьи на lenta.ru могла проявиться некая настолько масштабная тенденция по усилению эмиграции из Казахстана.
Но более показательно заявление о «образованном русскоязычном меньшинстве». В данном случае автор имеет в виду именно казахов. Косвенно об этом говорит примененное в данном предложении в кавычках определение «цвет нации», хотя сразу это и не очевидно. Понятно, что автор рассматривает ситуацию не в контексте гражданского понимания нации, а в этническом аспекте.
Поэтому акцент в статье делается именно на группу людей, которых автор полагает русскоговорящим меньшинством среди казахов. Хотя дальше по тексту приводится уже вполне конкретная ситуация Алматы, из которой в Россию вроде бы уезжают наиболее квалифицированные специалисты. В данном случае речь идет уже о русских казахстанцах, потому что, понятно, что в эмиграции в Россию преобладают именно они.
Но далее по тексту акцент опять делается на русскоговорящих казахах. «Ключевое отличие нового исхода состоит в том, что страну, помимо русских, татар и корейцев, массово покидают и этнические казахи. Спусковым крючком стала отставка Назарбаева, однако проблемы и противоречия в казахстанском обществе копились уже очень давно».
То есть, для автора здесь очень важно подчеркнуть именно казахский характер «исхода» населения из Казахстана. По сути, как мы увидим в дальнейшем, это было ключевой идеей всей статьи.
Хотя для такого суждения вроде бы нет особых оснований. Так, по результатам эмиграции из Казахстана в первом полугодии 2018 года русские составили 72% от всех уехавших (12,4 тыс. человек). На втором месте были немцы 1,34 тыс. человек, на третьем украинцы 1,08 тыс. человек. При этом из эмигрировавших немцев 725 человек уехали в страны СНГ, а 615 в Германию.
Обратим внимание, что казахов за указанные шесть месяцев 2018 года эмигрировало 735 человек, из них 517 в СНГ, то есть, в Россию, а 218 в другие государства. За год это составило около полутора тысяч человек. Это 0,012% от казахской части населения Казахстана. Очевидно, что это не очень соответствует тезису, высказанному автором статьи «Казахский исход». Тем не менее, громкая фраза прозвучала и это позволило развивать тему дальше.
Характерно, что автор статьи акцентировал внимание на эмиграции в контексте государственной демографической политики. По его мнению, власти стимулировали рождаемость казахского населения с помощью перекачки средств из Алматы и нефтяных регионов в южные области - Южно-Казахстанскую, Жамбылскую и Алматинскую. Кроме того, они проводили политику привлечения казахов из-за пределов Казахстана и даже «признали каракалпаков из Узбекистана частью казахского этноса и пригласили их».
Вопрос здесь, конечно, в подаче информации. В частности, у государства в Казахстане в принципе нет необходимости стимулировать рождаемость, она довольно высокая. И если вспомнить недавнее возмущение многодетных матерей, то оно, напротив, было связано с очевидным недостатком государственной поддержки. В качестве примера осуществления такой поддержки приводилась как раз Россия с ее материнским капиталом.
Наверное, сложно говорить также и о перекачке средств именно в три южные области. Все-таки сегодня здесь доходы населения ниже, чем на севере, а цены на коммунальные услуги выше. Последнее в большей степени связано с экономикой вопроса. На севере электричество дешевле, потому что есть Экибастузские ГРЭС, здесь расположены угольные месторождения. Из Западного Казахстана на Юг поступает газ. В общем все это сказывается на ценах.
Если говорить о политике привлечения казахов из-за пределов Казахстана, то это вполне логично. Тем более, что большая их часть покинула его территорию в сложные исторические времена – восстание 1916 года, гражданская война, коллективизация, голод. Так что возвращение их обратно это проявление справедливости. Если же говорить о каракалпаках, то это родственный казахам народ и если они и приезжают в Казахстан, то чаще всего на заработки, как и многие другие граждане Узбекистана.
Другое дело, что автор мог бы посмотреть еще советскую перепись, где написано, что казахи составляли 30% населения Каракалпакской АССР. Между прочим, в 1980-ых годах первым секретарем местного обкома компартии был казахский поэт Какимбек Салыков. В целом в Узбекистане вообще казахов больше миллиона и многие из них переезжают в Казахстан, в том числе и по экономическим причинам.
В общем все это не стоило бы такой дискуссии, если бы не главный тезис статьи о том, что «главный разлом в обществе здесь проходит не между этносами, а между казахскоязычным миром и русскоязычным, которому принадлежат не только русские».
Автор называет это «двумя лингвистическими вселенными», которые он противопоставляет друг другу. «Казахоязычные — более традиционные люди, даже архаичные. Их взгляд чаще обращен в прошлое, а не в будущее. Для них важно, кем были их предки по седьмое колено, к какому роду они принадлежат… Русскоязычные же — более вестернизированные и урбанизированные, они мыслят в рамках европейской культурной парадигмы, как и Россия».
В данном случае указание на Россию в последнем абзаце весьма показательно. Потому что автор все время проводит мысль, что русскоговорящие казахи вроде бы имеют больше интересов с другим европейским населением Казахстана, но не с казахоязычным населением. В частности, рассказывая про трагическую ситуацию с гибелью Дениса Тена в Алматы, автор проводит четкое противопоставление. «Момент для европеизированного населения был очень символический: чужие и грубые «они» убили одного из «нас». Убили посреди «нашего» города, на пешеходной улице, рядом с вполне себе европейским на вид рестораном, где вполне европейского качества блюда подаются в антураже соответствующей сервировки. И эти двое даже не поняли, что имеют дело с чемпионом, национальной гордостью, потому что в «их» среде фигурное катание не очень популярно».
Конечно, автор делает соответствующую оговорку. «Разумеется, все эти обобщение про «мы» и «они», своих и чужих — совершенно некорректны. В конце концов речь идет об обычных убийцах и известной жертве. Однако эти некорректные обобщения, пусть и неосознанно, возникали в тот момент в голове каждого. Соцсети накрыла волна с требованием к властям на русском языке, чтобы власти защитили «нас» от «них». Две вселенные, до поры параллельные, в очередной раз столкнулись, и представители русскоязычного мира ощутили, что их вселенная будет вскоре поглощена».
Такие мысли вполне могут присутствовать в «кухонных разговорах» и наверняка присутствуют. Но в Казахстане все-таки принято избегать таких обобщений. Хотя понятно, что рост казахского населения и особенно переезд казахов из села в город кардинально меняют ситуацию в Казахстане. Но также понятно, что это естественный процесс.
Высокая рождаемость казахского населения отмечается с 1950-ых годов. В те годы казахи в основном проживали в сельской местности. Но во время СССР переезд из села в город ограничивался властями. Свою роль в этом играл институт прописки. Вследствие этого число казахов на селе увеличивалось, соответственно в сельской местности в Казахской ССР отмечалась перенаселенность.
К этому же периоду времени относится постепенная русификация городского казахского населения. В город с преимущественно русским населением попасть было сложно и, соответственно, те, кто получал такую возможность, оказывались почти исключительно в русских трудовых коллективах и в русской языковой среде. Причем, практически везде переселившиеся в город казахи были меньшинством.
Кроме того, языковая политика в СССР предусматривала преобладание образования на русском языке. В восьмидесятые годы в советской Алма-Ате из 120 средних школ была только одна (12-ая) казахская при численности казахов в городе в 22%. Был еще один интернат для сельских детей.
Другое дело, что русификация среди городских казахов приобрела весьма значительный характер, к примеру, в сравнении с другими азиатскими народами СССР. К примеру, малые народы – чеченцы, турки-месхетинцы, многие другие, продолжают использовать свой язык, находясь в иноязычном окружении.
Возможно, что одной из причин является то, что казахи в прошлом были номадами. Например, в бывшем СССР русификация была более характерна именно для бывших номадов – калмыков, бурятов, казахов, кыргызов, но не для узбеков, таджиков, азербайджанцев. В отличие от оседлых народов номады имеют более гибкую социальную структуру, более мобильны и адаптивны к внешней среде обитания. Но у этого есть своя цена.
Так что на момент распада СССР городское казахское население в своем большинстве было русскоязычным. Если в Казахской ССР в 1989 году было 6,5 млн. казахов, что составляло 39% населения, то определенная их часть не использовала казахский язык. Сколько именно, сложно сказать, потому что во всех советских переписях все казахи указывали о владении казахским языком. Можно допустить, что около четверти относилось к условно русскоговорящим казахам.
После распада СССР начался переезд из сел в города. Это уже привело к изменению языковой ситуации. Кроме того, вследствие высокой рождаемости происходил рост казахского населения на уровне 2,5% в год и в основном за счет сельского населения и мигрантов из села в город. Иммиграция казахов из-за пределов Казахстана также способствовала расширению сферы применения казахского языка.
Естественно, что изменению ситуации способствовала эмиграция европейского населения. Выше указывалось на то, что только за три года, с 1993 по 1995 годы уехало 1 миллион 100 тыс. человек. Эмигрировали разные категории населения. В частности, уезжали этнические немцы, которые стремились в Германию. Очень много уехало людей, связанных с армией и военной промышленностью, на территории Казахстана их было значительное количество. Уезжали люди из других союзных республик, которые были командированы в разное время для решения тех или иных задач. Уезжали те, кто не смог примириться с произошедшими изменениями.
Соответственно, этническая и языковая карта Казахстана сильно изменилась с момента распада СССР. В структуре казахского этноса городское население уже составляет большинство. Но, тем не менее, русский язык сохраняет свой статус лингва франка и нет никаких оснований полагать, что он потеряет этот статус в обозримой перспективе.
К примеру, в Алжире и Тунисе после 60 лет независимости французский язык остается лингва франка. В этих странах есть также небольшая, но все же влиятельная группа франкофонов. При этом часть казахского населения по-прежнему использует преимущественно русский язык. Именно к ним и апеллирует автор рассматриваемой статьи.
Но здесь следует учитывать, что и в советские годы социальная организация казахского общества основывалась на больших семьях. Они обеспечивали, как вертикальные связи в рамках собственно многопоколенной семьи, так и горизонтальные связи по всему Казахстану за счет прямых родственных и косвенных брачных связей.
Эта система с некоторыми изменениями сохранилась до сих пор. Естественно, что в нее входят и те, кто говорит на казахском, и те, кто его не знает. Например, сельские родственники все казахоязычны, а городские только частично. При этом все казахоязычные казахи билингвы. Поэтому нет проблем в их общении, как со своими русскоязычными родственниками, так и с европейским населением.
Но стоит отметить, что ситуация меняется. Потому что существует консенсус, за редкими исключениями по поводу того, что казахский язык необходим. В многопоколенных городских семьях сегодня часто казахским владеет самое старшее и самое младшее поколения. И это уже становится доминирующей тенденцией.
Поэтому если в 1991 году исключительно русскоговорящих казахов было условно 1,5 млн. человек, то сегодня их осталось может быть столько же. Но сегодня казахов в Казахстане 12 млн., а не 6,5 млн., как 28 лет назад. И это уже не четверть, а существенно меньше.
Очевидно, что для казахского общества языковой вопрос является самым болезненным и самым чувствительным. В этом смысле автор статьи «Казахский исход» попал практически в своего рода болевую точку. Потому что он пытается противопоставить две группы казахского населения, разделяя их по языковому признаку, и тем самым фактически стимулирует развитие противоречий между ними. Одних он называет более «прогрессивными», других «архаичными», отдавая явное предпочтение первым. По сути, речь идет о том, что, по мнению автора, русскоговорящее казахское население, условно говоря, стоит ближе к России, чем к своим казахоязычным соотечественникам.
Парадокс ситуации заключается в том, что русскоговорящее казахское городское население, особенно в Алматы, напротив, в большей степени настроено прозападно, вовсе не пророссийски. В то время как среди казахоязычного населения часто встречаются те, кто сочувствует политике России.
Однако очевидно, что и казахстанцам в целом, и казахам в частности хотелось бы избежать обсуждения слишком болезненных тем. Тем более, если не совсем понятна мотивация автора, который не сразу проявил свою личность.
В любом случае данная статья выглядит не как материал от редакции, а скорее, как продукт работы политтехнологов. И тот факт, что она появилась сразу после завершения визита президента Касым-Жомарта Токаева в Россию говорит о том, что некие политтехнологи могли посчитать, что сейчас удобное время для появления такого продукта. Почему, это другой вопрос.