Удар американского беспилотника под Багдадом, в результате которого был убит иранский генерал Касем Сулеймани, безусловно, поставил отношения между США и Ираном на грань войны. По крайней мере, это событие вполне может рассматриваться Ираном, как casus belli, как повод к войне.
Все-таки Сулеймани был слишком важной и значимой фигурой в иранском военном истеблишменте. Возглавляемое им подразделение Корпуса стражей исламской революции «Аль-Кудс» отвечало за ведение политики за пределами Ирана. То есть, Сулеймани был своего рода куратором многочисленных шиитских вооруженных группировок на Ближнем Востоке. Фактически он руководил действиями различных ливанских, сирийских, иракских, возможно, что и йеменских формирований. В совокупности это сотни тысяч бойцов.
Естественно, что удар по такой значимой фигуре это самый серьезный за последнее время вызов военно-политическому руководству Ирана. Вашингтон сделал свой ход, жесткий и практически не оставляющий иранцам вариантов для маневра. Теперь Иран должен думать над тем, что теперь ему делать.
Пока идет только война слов. Преемник Сулеймани на посту командующего «Аль-Кудс» генерал Эсмаил Каани заявил, «потерпите немного и вы увидите трупы американцев по всему Ближнему Востоку». Представитель Ирана в ООН Маджид Тахт Раванчи сказал, что убийство Сулеймани «равноценно объявлению войны».
Теоретически ответные меры со стороны Ирана весьма вероятны. Понятно, что иранцы в принципе в состоянии атаковать американцев на Ближнем Востоке. Военные США находятся в Ираке, Сирии, во многих странах Персидского залива, в Иордании. Есть еще Израиль, премьер-министр которого Беньямин Нетаньяху сразу же поддержал ликвидацию Сулеймани и который является давним неприятелем для Ирана.
Причем, Тегеран вполне может сделать это силами многочисленных проиранских вооруженных формирований – от Ливана до Ирака, на это, собственно, и намекал новый командир «Аль-Кудс» Каани, не используя свои регулярные формирования. Без всякого сомнения, в Иране есть те радикально настроенные политики, кто готов на такие меры. После убийства Сулеймани они получили дополнительный аргумент для активизации своих действий.
В данном случае получился такой военно-политический пинг-понг. Сначала в 2019 году американский президент Дональд Трамп несколько раздал повод подумать, что он не готов к решительным действиям. В июне он отказался наносить удары по Ирану в ответ на сбитый американский беспилотник. В сентябре не стал реагировать на удары по нефтеперерабатываюшему комплексу в Саудовской Аравии. В октябре неожиданно вывел американские войска из Сирии в тот момент, когда Турция начала свою операцию в отношении лояльных американцам курдов. Тогда Трампа многие в США обвиняли в сдаче стратегических позиций.
В конечном итоге у многих, в том числе в регионе Ближнего Востока, создавалось впечатление, что американцы уже не те, что Трамп на словах грозен, но на самом деле слаб и избегает любых жестких мер. Фактическое бегство американских военных из северо-восточной Сирии вызвало трения даже с руководством собственной партии американского президента. Многие высокопоставленные республиканцы выражали недовольство его политикой.
Скорее всего, в Иране также подумали, что США уже далеко не те. На Востоке вообще не очень хорошо относятся к нерешительности и неготовности к принятию жестких мер. Соответственно, они посчитали, что можно расширить использование своего рода партизанской тактики.
То есть, продолжать испытывать американцев на прочность. С этим и был связан нанесенный 27 декабря удар ракетами проиранской группировки «Катаиб Хезболла» по американской военной базе в Киркуке в Северном Ираке. В ответ американцы 29 декабря нанесли удар по лагерю этой группировки в Ираке. Это привело к началу протестов в Багдаде, в результате которых толпа проиранских демонстрантов атаковала посольство США в Ираке.
Самым необычным в этом инциденте было не столько то, что демонстранты прорвались к зданию посольства в охраняемой так называемой «Зеленой зоне» Багдада, а то, что в нападении участвовали иракские силы безопасности, которые данный район охраняли. Несомненно, что это в корне изменило ситуацию.
В прежних случаях разных инцидентов в Ираке, местное правительство и правительственные войска, как минимум, старались занимать нейтральную позицию. Официальный Багдад даже пытался взять под контроль проиранскую милицию Хаш аш-Шааби, включив ее формирования в состав своей армии. Это делалось как раз с целью избежать действий проиранских боевиков против американцев, которые могут вызвать ответную реакцию.
В этот раз против американцев выступили те силы безопасности, которые, собственно, охраняли дипломатическую зону. Правительство Ирака не смогло этого предотвратить. Понятно, что иракский премьер Адиль Абдул-Махди сегодня это очевидная «хромая утка», по американской политической терминологии уходящий политик, который уже на многое не влияет. Он подал в отставку 1 декабря после масштабных антииранских протестов в Ираке и сейчас является главой временного правительства.
Сами же американцы утверждают, что иранцы готовили захват посольства по аналогии с событиями 1979 года, когда было захвачено посольство США в Тегеране. В тот раз данный инцидент, а затем неудачная попытка освобождения заложников подорвали репутацию президента Джимми Картера и помешали ему выиграть выборы в следующем 1980-ом году. В той ситуации Картер стал выглядеть слишком слабым политиком, что вызвало разочарование в США.
Если иранцы хотели еще раз испытать Трампа на прочность, то атака на посольство в Багдаде могла быть явной демонстрацией их возможностей. Все-таки не только демонстранты были проиранскими, но и местным иракским военным из сил безопасности кто-то должен был отдать приказ. В ситуации, когда власти в Ираке практически нет, Иран, несомненно, способен оказывать значительное влияние, если не на население, то на вооруженных людей из разных структур.
Но иранцы, скорее всего, если согласиться, что они стояли за этим нападением, не хотели переходить некую черту. Поэтому, собственно атаки на посольство не было и, несмотря на все возможности вооружить нападавших, никто не стрелял и не штурмовал. Американцы также использовали только слезоточивый газ и светошумовые гранаты.
Очень характерное видео было распространено в сети, где американские конвертопланы высаживают морских пехотинцев в посольстве для усиления его охраны. Очевидно, что полет таких неповоротливых машин в небе над Багдадом могли прервать обычным переносным противозенитным комплексом, если бы кто-то этого хотел. Так что, можно предположить, что целью мероприятия был все же не захват посольства, а скорее демонстративное унижение США.
Американцы заявляли, что Сулеймани приехал в Багдад с целью координации мероприятия по дальнейшему захвату посольства. Но, если такой план и существовал, то логичнее было сделать это сразу же после начала протестов, использовав эффект внезапности. Если бы вдруг иранцы начали бы готовить захват посольства после приезда Сулеймани, то это была бы уже целая военная операция с вмешательством американской авиации и войск. Тогда бы началась настоящая война в центре Багдада.
Многие наблюдатели отмечают, что удар по Сулеймани стал возможен в результате предательства кого-то из его окружения, иначе откуда американцы узнали о времени его приезда. Но даже если это так, все равно, иранский генерал проявил очевидную неосторожность. Он поехал из аэропорта в одной машине с лидером проиранской милиции в Ираке Абу Махди аль-Мухандисом, который хорошо известен и за которым точно наблюдают.
Очень возможно, что это было связано с недооценкой противника. Сулеймани знал, что решение о его ликвидации в США может принять только Трамп. Если же Трамп не отреагировал на беспилотник, танкеры и нефтеперерабатывающий завод в Саудовской Аравии, то почему он должен атаковать официальное лицо Ирана на территории другого государства.
Сулеймани мог полагать, что для этого просто нет повода. Недовольные демонстранты у посольства все-таки не совсем повод, они же не оказались внутри него. Здесь надо иметь в виду, что американцы и иранцы уже давно испытывают друг друга на прочность. Это некая игра, что-то вроде противостояния спецслужб в годы холодной войны. Но у всякой игры, даже такой беспринципной, есть свои правила. В этом смысле убийство ключевого генерала с неприятельской стороны это очень неожиданный шаг.
Да, проиранские силы обстреляли американскую базу, американцы в ответ атаковали базу проиранских прокси и так далее. Но никто же не атакует американские базы в Сирии и Ираке всей мощью проиранской милиции в сотни тысяч человек. По сути, идет такой неспешный процесс, где стороны меряются силами, но не переходя некие границы.
В этом смысле убийство Сулеймани это шок для иранской элиты. Американцы отправили на их сторону шарик для пинг-понга, да еще с такой силой, что теперь уже Тегерану надо думать, как теперь не выглядеть слабым.
Проблема здесь для иранцев заключается в том, что, как и Трампу ранее, им надо решиться на такие жесткие меры, которые с их точки зрения вовсе не отвечают их интересам. Речь идет о том, что, как ни парадоксально, при всей имеющейся воинственной риторике, но война Ирану все же не нужна.
Это слишком большой риск с учетом того, что фронтов у такой войны будет много, а противник при этом обладает подавляющим преимуществом в воздухе и в ракетном вооружении. Многочисленная проиранская милиция не сможет компенсировать превосходство США, Израиля и, возможно, что арабских стран Персидского залива в военно-воздушных силах.
В то время, как поражение в воздушной войне способно поставить Иран на грань экономической катастрофы, что весьма опасно с учетом наличия многих недовольных внутри этой страны. Причем, более опасны для нынешних властей в Тегеране национальные меньшинства на окраинах, а вовсе не протестующие в крупных городах.
В связи с этим официальный Тегеран и оказывается в чрезвычайно непростой ситуации выбора дальнейшей тактики действий. До убийства Сулеймани иранцы делали ставку на то, что Трамп слабый. В итоге можно будет договориться если не с ним, то с будущим президентом США, если им станет более покладистый человек.
Официальные лица в Тегеране неоднократно говорили, что лучшим вариантом выхода из сложившейся ситуации было бы возвращение США в ядерную сделку с Ираном. В этой ситуации вполне возможно, что иранцы хотели создать Трампу такие проблемы на Ближнем Востоке, которые снизили бы его рейтинг в США и вывели из политической игры.
Вероятно, Трампу все это и объяснили его советники. Может быть также, что сыграла свою роль позиция руководства республиканской партии. На словах они поддерживают Трампа, заявляя, что не допустят импичмента, для которого в сенате США надо собрать две трети голосов. Без поддержки республиканцев это невозможно. Но у всего есть своя цена. Между прочим, именно поэтому Трамп, похоже, и вернул войска в Сирию, пытаясь отыграться за свое отступление. Поэтому, возможно, он и отдал приказ на ликвидацию Сулеймани.
Теперь в столицах самых разных стран мира строят сценарии дальнейшего развития событий. Кто-то ожидает радикального сценария, например, Израиль, который исторически опасается Ирана и его желания иметь ядерную бомбу. В этой же группе Саудовская Аравия и некоторые другие арабские страны, которые боятся иранских амбиций по созданию своего рода большого шиитского мира.
Для многих других это большая проблема. В Европе не могут не думать о потоках беженцев, что неизбежно, если будет большая война на Ближнем Востоке. Такие же вопросы стоят перед странами, которые соседствуют с вероятными зонами конфликтов, они также могут столкнуться с беженцами и другими проблемами.
Для мировой экономики это означает рост цен на нефть и возможные перебои с ее поставками из Персидского залива в ходе военных действий. В общем, ничего хорошего, негативных вариантов развития слишком много.
Но именно это оставляет надежду, что дело не дойдет до крайностей. Иран может ограничиться воинственной риторикой и устными угрозами. В конце концов, они же не сказали, когда именно начнут. Может быть и никогда. Несмотря на все желание радикальных политиков проявить себя на поле битвы, риск для обеих сторон конфликта здесь слишком велик.